Разошлись по палатам и другие мужики. Мне лежать не хотелось, я подошел к окну в конце коридора и бесцельно уставился вниз на бетонный забор, огораживающий больницу. Массивные плиты безжизненно-серого цвета, кое-как приляпанные друг к другу, наводили тоску и уныние. Я уж было совсем замерехлюндил, но тут в поле моего зрения попала кошка Мурка, нахальная пушистая красотка, приписавшая себя к нашему четвертому этажу, любимица женской части отделения, но иногда забредавшая и на мужскую половину Мурка охотилась на воробьев, которые шумной стайкой облепили мусорный контейнер в надежде отыскать что-нибудь съестное среди пластиковых бутылок, пакетов из-под молока и кефира, опорожненных консервных банок, старых газет и прочего несъедобного хлама — пищевые отходы собирались отдельно и предназначались для откорма свиней. Кошка, видимо, хорошо изучила повадки птиц и поэтому не спешила прыгнуть на контейнер — только всех распугаешь, а, вжавшись в землю, терпеливо ждала, когда какой-нибудь ошалевший от удачи воробей потеряет бдительность и окажется в пределах ее досягаемости.
И такой бесшабашный нашелся. Держа в клюве здоровенную батонную корку, он приземлился буквально в метре от кошки, но не прямо против ее морды, а чуть сбоку. Мурка, боясь спугнуть воробья, не стала менять позу, а, изогнув тело дугой, совершила прыжок какой-то немыслимой траектории. Увы, ее когти лишь царапнули хвост воробья. Бросив корку, он суматошно затрепетал крылышками, вертолетом взмыл вверх и, набрав безопасную высоту, отлетел к забору. Туда же устремились и его товарищи. Через открытую форточку до меня донеслось их негодующее чириканье. Упустив добычу, Мурка сделала вид, что ее ничуть не огорчила неудачная охота. Она демонстративно уселась спиной к воробьиной стае, почесала задней лапкой за ухом, а потом принялась тщательно умывать мордочку.
— Наблюдаете? — раздался за моей спиной тихий тенорок Егорыча.
— Да, вот смотрю, как наша Мурка охотится. Не повезло ей.
— Ну, может, это и по справедливости, — рассудительно произнес Егорыч. — Кошка, она ведь на людском иждивении. Птичку поймать — ей больше для баловства, а не для питания. С голоду, небось, не помирает. Женщины ее подкармливают. Так она еще и не все жрет. Вон Елене Алексеевне с крайней к нам палаты внучка вчера рыбки принесла жареной и колбасы, по виду «докторской». Угостила бабка эту самую Мурку. И что вы думаете? Рыбку та съела, а от колбасы нос воротит. А я эту «докторскую» уж и не помню, когда в последний раз ел. Не думал, не гадал, что когда-нибудь кошачьей сытости буду завидовать.