— Постой, постой! — заволновался банщик. — Ты что, сказал ей, что я здесь работаю? Ох, стыдоба!
— А что тут особенного? — пожал плечами Аркадий. Разговор начал принимать любопытный характер, и я, хоть и старался не выдать своего к нему интереса, все же стал изредка поглядывать на собеседников.
— Ну зачем, скажи на милость, надо было сообщать ей о моей, нынешней работе? — укоризненно проговорил банщик. — Подумает, небось, что совсем опустился мужик, всякую гордость потерял.
— Да ляпнул по простоте, — принялся оправдываться Аркадий. — Не думал, что вы так близко к сердцу принимаете перемены жизненных обстоятельств. Я вон вообще на холуйской работе и то не переживаю особо. Стыдился поначалу, конечно, что дверцу в машине открываю сопляку, который мне в сыновья годится, но чего тут охать! Как нас в школе учили — любой труд почетен.
Банщик сидел, низко опустив голову, и нервно теребил седой чуб.
— Александр Борисович! — тронул его за колено Аркадий, — вы уж не сердитесь! Да и Зверева ваша спокойно к моим словам отнеслась. Может, знала уже, может, кто другой раньше меня ей о вашей новой работе сказал.
— Так ничуть и не удивилась? — поднял голову банщик.
— Честное слово, ни капельки! — горячо заверил Аркадий. — Не работой она вашей интересовалась, а Просто вами. Спрашивала настойчиво, как здоровье, как выглядите.
— А ничего другого не выведывала? — банщик перешел почти на шепот. — Насчет семейного положения, скажем? Я ведь не только сына, но и жену похоронил в позапрошлом году.
— Да не успели мы с ней потолковать как следует, — не снижая голоса, ответил Аркадий, — тут мой «девятый» подошел, а она «третьего» ждала. Но вдогонку крикнула: «Не забудьте Александру Борисовичу привет передать!»…
При этих словах в предбаннике появилась отливающая медью мускулистая фигура бригадира Алексея, и раздался его зычный призыв:
— Готовсь, мужики! Через три минуты заход. Опоздавших не пускаем!
Аркадий моментально скинул трусы, нахлобучил на голову шляпу-колпак, подхватил веники и рысцой припустил в парную.
Я чуть замешкался и услышал, как вздыхает и охает Александр Борисович.
— Ох, стыдоба! Ох, стыдоба! Видно, это несуразное словцо было у него в чести…
После парилки я решил пройтись по телу мочалкой, но только взбил мыльную пену в шайке, как услышал над ухом уже знакомый голос Аркадия. Оказывается, он устроился как раз напротив меня.
— Давайте потру вам спинку, а потом вы мне, — предложил он.
Продраил меня Аркадий основательно, на совесть. Думаю, и я ему угодил. В предбанник мы возвращались вместе. В дверях столкнулись с Александром Борисовичем, который шел убирать мыльное отделение.