— Чего это он, как с цепи сорвался?! — недоуменно воскликнула Татьяна Вахромеева, как только дверь за ним затворилась.
— Да, неприятности у него очередные, — вздохнула Серафима. — Какой-то налог на них снова повышают, а он со старыми долгами еще не расплатился. Банк грозится все имущество описать. Ему тогда хоть в петлю!
— А поначалу-то как хорошо дело у него ладилось! — прицокнула языком Татьяна. — В фермеры ведь он у нас одним из первых в районе подался. На съезд ихний в область ездил. Там и трактор этот маленький, считай, почти задарма ему дали как зачинщику.
— Зачинателю, — уточнила Серафима. — Первые два года он и впрямь неплохо хозяйствовал. Мужик, видели, какой здоровенный, чуть стул под ним не обрушился. И работящий, и выпивать себе позволяет только на Покров, Рождество и Пасху, да на два майских праздника. Не то, что мой паразит. И дети у него к труду приучены, что сыновья, что дочка. О Галине и не говорю — и домашнее хозяйство на ней, и всю семью сама обшивает. А разладилось у Андрея полтора года назад, как старшего Дмитрия в армию призвали.
— Это, когда он взамен Димы Саньку что ли Еремина нанял? — перебила Татьяна Вахромеева, которую, никак не устраивало, что Серафима весь разговор взяла на себя.
— Его самого! — Серафима скривилась, будто чего кислого съела. — Нашел себе помощничка! Санька два дня только смирял себя, а на третий напился и телятник спалил.
— Да нет, он вроде целую неделю отработал, — возразила Татьяна.
— Два дня, неделя — не один хрен! — вскипела Серафима. — Тебе бы только поперек выступить. Тут уж не будешь спорить, что половина бычков обгорела, и пришлось их не откормленных под нож пустить? Вот и пошли убытки.
— А мог Валенок и без убытков быть, — поджала губки Татьяна. — Подал бы в суд на Санька.
— А чего с Санька возьмешь? — усмехнулась Серафима. — С пропойцы голоштанного? Дал ему Валенок пару раз по морде, вот и весь суд. Надо было знать, кого в помощники берешь. Валенок он и есть валенок. В точности соответствует своей фамилии. И откуда она такая чудная в их семействе взялась?
— Да от прадеда, — подсказала баба Маня. — Валенки тот катал, вот и получил свое прозвище, а потом и в паспорт так записали. А что простодушный Андрей, доверчивый, это уж точно. Сегодняшней его злости я такое вижу, женщины, объяснение. Поверил мужик в эту самую перестройку, что Горбачев обещал, а вышел из нее пшик.
— Нечего его защищать! — рассердилась не на шутку Серафима. — Ну и злился бы на Горбачева, а чего на Раису Максимовну зло-то переносить?!
— Муж и жена — одна сатана, — неожиданно и совсем невпопад тихо проговорила Наташа Молчунья…