Друзья пошли в мастерскую и веревками от палаток стали шнуровать брезентовые полотнища так, чтобы при этом образовалась одна огромная брезентовая простыня.
Необычная работа привлекла внимание остальных ребят. Вило и Петр стали усиленно предлагать свою помощь. Но так как Милан отказался от помощи, ребята понемногу стали исчезать из мастерской в поисках других развлечений.
— Нечего тебе было отгонять Вило, — сказал Милану Гонза. — Он бы мог шнуровать с другого конца. Вот Петр пусть катится!
— А я как раз его не оставлю, — проворчал Милан.
— Почему же? — удивился Гонза. — И что ты имеешь против Вило?
— Так. Воображает. Он думает, что если у него компас на браслете, то он уже неизвестно кто. И мы до неба подскочим от радости, когда ему вздумается с нами разговаривать. — Милан, насупившись, посмотрел из-под густых бровей и бросил в адрес Петра Маковника: — Подлиза жирная!
«Жирная подлиза» еще раз попытался убедить ребят допустить Вило к работе.
— Я сказал — нет! Значит нет! — отрезал Милан. — А ты хорошо сделаешь, если с этим своим немцем не будешь везде соваться, — сказал он Петру.
Но Петр не сдался:
— А ты знаешь, что нам говорил вожатый? Заботиться о гостях, чтобы они себя тут хорошо чувствовали! Вот!
Петр повернулся и удалился с чувством собственного достоинства.
— Факт, — сказал Гонза. — Он прав!
— А мне плевать! — упрямо мотнул головой Милан. Очень-то мне нужно, чтобы именно немцы тут себя хорошо чувствовали!
Гонза молчал, и Милана это сердило. По его мнению, друг всегда должен стоять за друга, даже если тот случайно и не прав. В данном случае Милан не был вполне уверен в своей правоте. Потому что гость есть гость. Но если гость воображала немец? Как тут быть? А Гонза как будто не учил истории! Не читал в книгах, что творили во время войны немцы?
— Ты можешь молчать сколько тебе захочется! — сказал Милан резко. — Но если бы у тебя убили бабушку и дедушку, так и ты бы говорил так же.
— Это правда? — испугался Гонза.
— Правда! В войну немцы убили мамкиных родителей и ее шестнадцатилетнего брата. И Кляк сожгли, где родилась мама. И почти всех людей поубивали. Мама случайно осталась жива.
Милан рассказывал, хотя чувствовал, что это давнее событие не стоит сейчас вспоминать. Потому что правда заключалась в том, что Вильгельм, или Вило, был несимпатичен Милану. Вило снисходительно смотрел на младших, слишком часто посматривал на свой ручной компас и никому не давал его в руки. А трагическая история с дедушкой и бабушкой была просто предлогом, когда он захотел объяснить другу свое поведение. Милан сам был удивлен, что его рассказ так подействовал на Гонзу.