Но чем больше они говорили, тем сильнее укреплялась в Милане убежденность, что он правильно вел себя в отношении Вило и что он, в сущности, сердился на него не за его компас и его снисходительность старшего, но за что-то гораздо более серьезное. И все же Милан великодушно сказал:
— Конечно, эти, наверное, уже и забыли, что совершили их отцы!
— Но мы не забыли! — выкрикнул Гонза.
— Но ведь они как будто из ГДР?
— Да, — подтвердил Гонза. — Но только поэтому их еще нельзя считать голубями мира.
Милан в эту минуту очень любил Гонзу. Он кивнул головой в сторону Ингрид;
— Ну, а эта? Она — голубка?
— Все девчонки голубки! Да и вон тот! Как его там зовут?.. Вальтер Киль, кажется? Этот тоже голубь!
Во время разговора мальчики так старательно работали, что пришнуровали к полотнищу последний кусок брезента.
— Знаешь что? — сказал Гонза. — Я о Вило все узнаю.
— А зачем? — махнул Милан рукой.
— Да просто чтобы знать.
Гонза и Милан сложили готовое полотнище и подошли к окну посмотреть, идет ли дождь.
Дождь еще лил. Пришел Глаз с десятью мальчиками. Он приказал им взять полотнище и пойти встречать автобусы.
Остальные стали смотреть из окон.
И вот, наконец, из-за дождевого занавеса вышел огромный мешок. Он передвигался на нормальных человеческих ногах. Перед зданием мешок остановился и послал в приоткрытые окна, переполненные любопытными, три громовых «Ура!». Ребята оторвались от окон и с разбегу стали нырять под мокрое полотнище.
Катка схватила первую попавшуюся руку и сказала:
— Я Катка.
Ей ответили:
— А я Саша!
Перед входом в дом ребята отжали палатку. Катка смутилась: оказалось, что на Саше брюки и что это никакая не Саша, а мальчик Саша Козинцев.
— Ну что? — закричал он весело, когда заметил, что Катка застеснялась. — Разве я тебе не нравлюсь?
А ты мне, честное слово, нравишься! — и доверчиво обнял Катку.
Саша был меньше Каты на головую Он весело моргал черными ресницами, под вздернутым носиком показал два ряда белых зубов и стал в такую позу, будто все телевизионные камеры мира собирались, показывать его.
Катка не испортила шутки, хотя ей было совсем не безразлично, что над нею смеются. Она тоже встала в «телевизионную позу», с высоты своего роста посмотрела на Сашу, схватила его за руку и по-дружески, но достаточно громко сказала:
— Не задирай нос! Дождь нальется!
Гости направились в дом. Первым вошел Саша. С любопытством осматриваясь, он то и дело оглядывался назад и делился с каким-то Яшкой всеми своими впечатлениями. Девочка с длинными черными косами, в маленькой пестро вышитой тюбетейке, видимо, сердилась на Сашу за его несдержанность. Она рассерженно подталкивала его.