— Только то, что ты меня любишь! — крикнула она, неуклюже вставая на ноги.
Он ничего не ответил — просто стоял, а щека у него нервно дергалась.
— Или объяви, что это не так. Я просто хочу выяснить, что ты чувствуешь, Тернер. Мне совсем не безразлично, что ты ко мне испытываешь. Если ты не… если ты не…
Миранда крепко зажмурила глаза и сжала ладони. Как все это сказать?
— Не важно, если ты меня не любишь, но я все равно должна знать.
— О чем, черт побери, ты говоришь? — Он в сердцах запустил пальцы в волосы. — Каждый день, каждую минуту я твержу тебе, что обожаю тебя.
— Тыне говорил этого. Только повторял, что в восторге оттого, что женился на мне.
— Да в чем тут разница? — едва не заорал Тернер.
— Может, тебе просто нравится быть женатым.
— После первого брака?
— Прости.
За то, что напомнила ему о Летиции, она может извиниться, но не за все остальное.
— Разница есть, — тихо сказала она. — И большая. Я хочу знать, как ты относишься ко мне, а не к тому, что я побуждаю тебя чувствовать.
Тернер встал у окна и оперся о подоконник. Она видела лишь его спину.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — отчетливо прозвучали его слова.
— Ты не хочешь понимать! Боишься подумать об этом. Ты…
Тернер обернулся к ней. Такого взгляда у него Миранда никогда не видела. Даже той ночью, когда он впервые ее поцеловал, сидя в одиночестве, пьяный, после похорон Летиции. Он медленно шагнул к ней, весь — олицетворение гнева.
— Я не являюсь деспотичным мужем, но моя терпимость не простирается настолько далеко, чтобы слышать, как меня называют трусом. Выбирай слова, жена! Думай, что говоришь!
— А ты поразмышляй о своем отношении ко мне, — в тон ему ответила она. — Я не какая-нибудь… — она искала нужное слово, и ее всю трясло, — безмозглая кукла, чтобы ты мог так помыкать моими чувствами.
— Ради Бога, Миранда! Надо давать отчет своим словам.
Та не сразу нашлась что ответить. Наконец, запинаясь, произнесла:
— Мне не нравится, когда со мной разговаривают высокомерным тоном, Тернер.
— Тогда не раздражай меня.
— Это ты постоянно выводишь меня из терпения, — вспылила она.
— Миранда, я ничего подобного не делал. Стоит мне сказать, как мы счастливы, и ты тут же бросаешься на меня, словно фурия, обвиняешь во всех смертных грехах…
Он замолчал, потому что ее пальцы вцепились ему в плечи.
— Так ты думал, что мы счастливы? — еле слышно спросила она.
— Конечно, я так полагал. И все время тебе это говорил. — Он с удивлением воззрился на жену, потом отодвинул ее в сторону. — Ну хорошо. Все, что я делал, все, что говорил… все это не важно. Но ты не желаешь знать, что я счастлив с тобой. Тебе безразлично то, что мне нравится быть с тобой. Тебе важны мои слова.