Я разучился спать. Большую часть суток проводил в полудреме наполненной болью, отрывками воспоминаний и неистовым желанием устраниться от безрадостной действительности. Надеясь когда-нибудь подняться и уйти. Зачем и куда, не представлял — наверное, просто привык куда-то идти.
Не знаю, как долго длилось это растительное существование. Может пара дней, а может вечность. Но однажды в замкнутый мирок забытой всеми пещеры вторгся внешний мир.
Привычно пребывая на границе между сном и явью, я не сразу понял, что происходит. Счел безобидным элементом бреда. Подумаешь — всего-навсего голоса. Незнакомые голоса. Мужские.
* * *
— Да что здесь за вонь такая! Ох и грязищу ты развела — в таком хлеву и свинье жить брезгливо! А это что?! Лень было закопать, или хотя бы подальше оттащить?!
Голос жесткий и требовательный, но отдает дешевкой. Складывается впечатление, что его обладатель сильно преувеличивает свою цену и пропорционально преуменьшает чужую.
— Так чего оттаскивать, если живой он!
А этот скрип мне знаком — бабушка-затейница отзывается. Голосок у нее сегодня возбужденный как никогда, но одновременно и чуть заискивающий.
— Живой? А с виду не скажешь. Ох и тощий: кожу, небось, втроем на скелет натягивали. Откуда взялся? Ты ж вроде без мужика тут обитала.
— Сама-сама! — зачастила старуха. — Но вот намедни Король волноваться начал, так я от греха наружу его спровадила, и сама следом. Мало ли что там — глянуть не мешало. А он прямиком за холм, к старой дороге, и уж там, когда я, за ним ковыляя, поворот миновала, увидала этого болезного. Полз он без сил, а пятки уже гримы-недоделки покусывать собирались. И так они этим делом озаботились, что Король исхитрился близко подобраться и наброситься. Он, если дело не в полдень, ловко умеет охотиться. Крепко порвал пару черных — едва ушли от него. А болезного я сюда притащила.
— И нахрена он тебе сдался?!
— Так это… Выходить хотела. Глядишь, и сгодится в хозяйстве для чего-нибудь.
— Тьфу! Старая! О смерти думать давно пора, а все туда же!
— Ага. Стайрис говорил, что ее раньше брали с собой, когда в проливы ходили малой стаей. Она пару галер за вечер могла обслужить. В охотку ей это дело. Правда, старая?
Опять незнакомый голос. Тоже мужской, но спокойный, добродушный. Не похоже, что его обладатель считает себя хозяином всей земли — вообще амбиции не заметны.
— Хорошие были деньки… — неопределенно ответила старуха.
— Кончай языком трепать — мечи все на стол! — потребовал первый. — Клош о горячем от самой реки мечтает, да и я тоже.
— Даже не знаю, чем и потчевать вас…