Товарищ Сталин писал в 1942 году: «Война принесла германскому народу большие разочарования, миллионы человеческих жертв, голод, обнищание. Войне не видно конца, а людские резервы на исходе, нефть на исходе, сырье на исходе. В германском народе все более нарастает сознание неизбежности поражения Германии. Дли германского народа все яснее становится, что единственным выходом из создавшегося положения является освобождение Германии от авантюристической клики Гитлера — Геринга»[1]
Очень интересные признания содержатся в повести Фаллада «Кошмар», вышедшей в 1947 году. В ней писатель отчасти воспроизвел свои переживания, описал душевный кризис, испытанный им по окончании войны.
В книге много отталкивающих страниц. Когда Фаллада углубляется в дебри больной человеческой психики или со знанием дела передает ощущения морфиниста, читателю с неиспорченным вкусом становится душно и противно.
Однако не эти патологические экскурсы представляют интерес, а тот эпизод, где раскрываются переживания немецкого интеллигента при первой встрече с советскими воинами, избавившими Германию и все человечество от фашистской чумы.
Герой книги, писатель Долль, живет в захолустном городке. Он рад приходу Советской Армии; он с волнением ждет момента, когда впервые увидит русских солдат и сможет их приветствовать. Но, когда эта встреча действительно происходит, Долль чувствует себя морально сраженным. Он ощущает недоверие в обращенном на него, взгляде советских бойцов, — и он не может не понимать, насколько законно это недоверие. Ведь он, как и всякий другой немецкий обыватель, несет ответственность за преступления гитлеризма!
Фаллада передает размышления своего героя:
«Долль вновь и вновь вспоминал, как он стоял, ухмыляясь, перед этими тремя со словом „товарищ“ на устах, с рукой, протянутой для приветствия — какая фальшь была во всем этом, и как ему было стыдно!.. Право же, сколько он ни перестрадал за эти двенадцать лет — он все-таки ничему не научился!..
Правы были русские, когда посмотрели на него, как на маленькое, злое, презренное животное. Как неуклюже подлаживался к ним этот тип, который воображал, будто можно, любезно ухмыляясь, произнося наспех заученное русское слово, загладить все то, что за последние двенадцать лет всему миру пришлось вытерпеть от немцев!»
Долль охвачен жгучим чувством национальной вины. Но он в то же время не чувствует в себе силы что-либо сделать, чтобы помочь своему народу искупить эту вину. Он впадает в затяжную, казалось бы, неизлечимую депрессию.
Важный поворотный момент в повествовании — встреча Долля с крупным антифашистским писателем Гранцовом, который, только что вернувшись из эмиграции, стремится объединить прогрессивные силы немецкой интеллигенции.