ВЫКУПИТЬ — раскрыть намерения шулера, поймать его на мошенничестве;
ДОЛЬЩИК — напарник, игрок в доле;
ДОЛЯ СЛАДКАЯ — вид долевого участия в картежной игре, при котором дольщику в случае удачи партнера причитается половина выигрыша, а при проигрыше участия в оплате долга он не принимает;
ИСПОЛНЕНИЕ — мухлеж при раздаче колоды, сложенной нужным игроку образом. Варианты исполнения: «одна в одну» — если врезать карты пять раз «одна в одну», они вернутся в исходное, заранее продуманное положение; «лягушка» или «вольт» — исполнение, при котором передергивается лишь верхняя карта;
ИСПОЛНИТЕЛЬСКАЯ ИГРА — собственно игра, при которой выигрыш обеспечен умением передернуть колоду при раздаче;
КОЦКА — метка на картах. Типы коцек: «на боку» — на ребре колоды делается запил, например, на одной масти; «на лоха» — цветная, фабричная, т.к. в некоторых колодах «рубашки» черных и красных мастей различимы для внимательного взгляда;
МАЯК — человек, стоящий за спиной игрока и подающий условные сигналы его сопернику;
СКРИПКА — «закоцанная» (помеченная) определенным образом колода карт...»
Наивно думать, что вся эта лексика картежногго мошенничества (а мы привели здесь самую малость ее) враз стала достоянием уральских подростков. Нет, конечно. Даже «пингвинята» осваивали ее с трудом и на первых порах для «работы» с лохами использовали более простые приемчики. Могли, например, «поймать кого-либо на базаре». Подходили к незнакомцу-сверстнику, совершали несложный ритуал, деморализуя его (попросту запугивали и оскорбляли свою жертву, используя устоявшиеся «наезды»), а потом спрашивали: «Решишь задачку?!» Когда прижатый к стенке подросток подписывался (т.е. соглашался), ему объявлялись условия задачи, у которой заведомо не было точного решения («Сколько миллиметров от нас до Москвы?»). И требовали денег за неправильный ответ. «За что деньги?» — вопрошал изумленный «математик». Ему поясняли: «Мы договаривались, что ты решишь ЗА ДАЧКУ. Ты не решил. Поэтому тебе никакой ДАЧКИ не положено, а вот ты нам должен». — и называли сумму «контрибуции», которой облагалось, по сути, трепетное отношение подростка к разного рода условностям, его уровень сознания, склонного во всех явлениях (а в словесных — особенно) видеть магическую изнанку.
Подобный промысел, связанный собственно с жаргоном, распространен, пожалуй, лишь в подростковой среде. О нем свидетельствуют сообщения «криминальных хроник», такие, как эта, например: «Девять квартирных краж совершил учащийся одной из екатеринбургских школ. На последней его неожиданно застал вернувшийся домой хозяин. Недолго думая, школьник ударил хозяина по голове монтировкой, но потерпевший оказался крепким орешком: он догнал преступника у Кировского универсама. В ходе дознания установлено, что на скользкую дорожку квартирных краж парень пошел под давлением лиц, которым «задолжал» десять тысяч рублей, проиграв на игре слов». (Тревожная хроника. «Уральский рабочий». 1991, 29 октября.) «Проиграв на игре слов...» — думаю, так будет заканчиваться еще не одна оперативная информация...