Маленький подвижный доктор в прекрасно скроенном костюме и галстуке-бабочке объяснил, что у Кэти психогенная потеря памяти, известная еще как истерическая амнезия, и что потребуется какое-то время, прежде чем он сможет оценить возможные сроки выздоровления. Я поблагодарил его и, сказав, что буду постоянно поддерживать с ним связь, медленно двинулся в Лондон.
«Не оставляй меня, о помощник беспомощных…»
Дафни ждала меня в моем кабинете, несмотря на поздний час. Поблагодарив ее за бесконечную доброту, я сказал, что должен сам сообщить Бекки о случившемся. Одному Богу известно, как мне удалось сделать это, не упомянув о пурпурном конверте с красноречивым почерком на нем, но удалось. Расскажи я Бекки все как есть, она бы немедленно бросилась на Честер-сквер и собственноручно убила старуху, и я бы, наверное, помог ей в этом.
Его хоронили на университетском кладбище. Священник, которому, должно быть, не однажды приходилось исполнять эту скорбную обязанность, трижды прерывал службу, чтобы взять себя в руки.
«В жизни и в смерти, о Боже, не покидай меня…»
Бекки и я ездили в Адденбрук всю неделю, но каждый раз слышали от доктора Аткинза, что состояние Кэти остается без изменений и что речь к ней еще не вернулась. Тем не менее одна только мысль о том, что она лежит там в одиночестве и нуждается в нашем участии, заставляла нас отвлекаться от своего горя.
В пятницу вечером, когда мы вернулись в Лондон, у дверей моего кабинета нервно расхаживал Артур Селвин.
— Кто-то взломал замок и проник в квартиру Кэти, — выпалил он, когда я еще не успел раскрыть рот.
— Но что там можно было взять?
— У полиции тоже нет на этот счет никаких предположений. Похоже, что все на месте.
К загадке о том, что могла написать Дэниелу миссис Трентам, прибавилась тайна, связанная со взломом квартиры Кэти. Осмотрев маленькую комнатку собственными глазами, я ни на йоту не приблизился к разгадке.
Бекки и я продолжали ездить в Кембридж через день, и только в середине третьей недели Кэти наконец заговорила, с трудом начиная свою речь, а начав, уже была не в силах сдержать поток слов и судорожно хваталась за мою руку. Затем она внезапно замолкала и впадала в забытье, во время которого иногда прикладывала указательный палец к большому у себя под подбородком.
Этот жест казался загадочным даже доктору Аткинзу.
С этого времени доктор начал вести с Кэти долгие беседы и даже играл с ней в слова, чтобы разбудить ее память. Через некоторое время он пришел к выводу, что из памяти у нее исчезло все, связанное с Дэниелом и ее прежней жизнью в Австралии.