Вскоре небо стало темно-синим, тени удлинились; на небосклоне уже сияли три звезды, когда и часовые у ворот наконец зажгли факел из желтой смолы. Они установили его на подставке у прохода. Несмотря на постигшую меня неудачу, я решил возвращаться, не дожидаясь сигнала отбоя; но все же домой я не торопился: какая для меня была разница – находиться здесь или любом другом места?
Неожиданно из ворот вынырнул человек. На плече он нес кувшин, который поддерживал рукой. Продвигался человек очень осторожно, чтобы не споткнуться в темноте. Я дождался. пока он исчез в улочке, ведущей к верхнему городу, и последовал за ним по подъему: вскоре начали попадаться невысокие ступени. Я слышал его шаги, его тяжелое дыхание – наверное, кувшин был довольно увесистым – и шел следом.
Так, друг за другом, мы двигались весьма долго. Наконец достигли самой верхней части города; путь сюда показался мне слишком долгим, и я понял, что мой проводник выбрал не самую короткую дорогу. Добравшись до безлюдного места, он опустил кувшин на землю и, придерживая его рукой, прислонил к стене. Он стоял, словно окаменевший. Я подошел и, не проронив ни слова, остановился рядом. Мы так и стояли до тех пор, пока он не отдышался. Обернувшись ко мне, он после приветствия спросил.
– Значит, ты осмелился?
– Мир тебе! – ответил я. – На свете много путей, и на них легко заблудиться.
– Существуют лишь два пути, – ответил он тоном, не допускающим возражений. – Один из них ведет к жизни, второй – смерти.
– Для меня существует лишь один из них, – твердо сказал я. – Однако одному мне его не найти, я надеюсь и хочу верить, что мне его укажут.
Не проронив больше ни слова, он поднял кувшин на плечо и зашагал дальше. Я хотел пойти рядом, но он воспротивился этому. Немного погодя я предложил ему:
– Здесь крутая лестница, может, тебе нужна моя помощь? Я боюсь, что ты опять начнешь задыхаться.
– Я тяжело дышу вовсе не из-за кувшина! Мне страшно! По-моему, все это может плохо закончиться!
Тем не менее он согласился передать свою ношу, которая в моих руках почти ничего не весила, и пошел вперед, предупреждая меня о выбоинах и горбах на дороге. Улочка была до крайности загажена, воняло ослиной мочой, и мои сандалии сразу же покрылись нечистотами.
Пройдя сквозь старые ворота в стоне, которая отделяла верхний город οι нижнего, мы остановились перед большим, с виду богатым домом. При свете звезд я успел заметить лишь его очертания; мой проводник постучал в дверь, и служанка ее сразу же открыла. Она не сказала мне ни единого слова приветствия, однако кувшин поспешила забрать; к моему спутнику она обращалась с таким почтением, что я сразу понял; он s этом доме отнюдь не слуга, как я решил поначалу.