Неожиданно он о чем-то вспомнил и вскочил на ноги.
– Я привязал своего осла к кольцу у ворот, и с ним могло случиться неизвестно что! На улице было полно нищих, и воспользовавшись неразберихой, они могли отвязать его и увести куда-нибудь.
Подумав чуть-чуть, он снова обрел спокойствие.
– Не имеет значения! Когда речь идет о царстве, я не хочу казаться хуже, чем ты, о Симон! Если у меня кто-то украл осла, то он, безусловно, нуждается в нем больше, и я не собираюсь заявлять об этом властям! Пусть мой осел принесет ему целое состояние!
Симон тяжело дышал, ворочаясь на стуле. И вдруг заулыбался:
– Я больше не могу это терпеть – произнес он. – Когда я слышу как эти несчастные чавкают, натаптывая себе брюхо, и ссорятся из-за лучших кусков, то испытываю такое же чувство, как если бы щипцами кусок за куском рвали мою плоть! Я вижу, как, наевшись, они ступают по хлебу и бросают под ноги соленую рыбу! Однако, если такова его воля, то, возможно, я еще к этому привыкну!
– Ты действительно уверовал в него? – удивился я. – Неужели ты думаешь, что выйдя отсюда, он явился кому-то из нищих и сказал, что ты устраиваешь трапезу в своем доме?
– Мои мысли – это мои мысли! – гневно ответил Симон – Однако, если он задумал сыграть со мной шутку, я сумею ответить ему тем же, и тогда мы посмотрим, кто из нас посмеется последним!
Вслед за Симоном мы вышли во двор, где на корточках сидели нищие и, вовсе не ссорясь, предлагали друг другу лучшие куски, словно были гостями на торжественном приеме; слепым они вкладывали пищу прямо в руки, а тех, кто не мог дотянуться до еды, обслуживали более удобно устроившиеся сотоварищи.
В это время Элиазар вынес целую гору плащей и другого белья, разложив все это между колоннами. От огня исходил аппетитный запах жареного мяса, а слуги беспрестанно выпекали ржаной и пшеничный хлеб и еще пирожки с тмином. Одна лишь привратница плакала горькими слезами, да еще греческий воспитатель детей Симона взобрался на крышу и никак не хотел оттуда слазить.
Образцовый порядок и радостное настроение нищих привели Симона в ярость.
– Неужели нужно есть и пить, пока не лопнешь, да еще забрать с собой все, что осталось! – выкрикнул он. – Только знайте, что пригласил вас не я, Симон. Вашим радушным хозяином стал Иисус из Назарета, который был распят нашим синедрионом. Да благословит он эту трапезу, чтобы она не стала для вас предсмертной и послужила продолжению вашей жизни! Сам я не могу ее благословить, потому что желчь подкатывает у меня к горлу.
Нищие, подумав, что он шутит, с благодарностью поглядывали на него, а кое-кто даже улыбнулся, что привело Симона в еще большую ярость.