– Рассуждать о политике при посторонних не очень благоразумно! – поспешил я предупредить Симона. – Насколько я понимаю, царство Иисуса спустилось на землю при его рождении и до сих пор остается здесь невидимым, так что ни один государь на свете не в состоянии его обнаружить: можно преследовать его сторонников, однако никому не дано его разрушить, потому что оно находится в нас самих.
Мой друг разочарованно покачал головой.
– О, как ты еще неопытен и плохо знаешь человеческую натуру! – тихо произнес он – После двенадцати лет правления сын Солнца был свергнут, в то время как способ его царствования был вполне объясним; так как же невидимое царство сможет устоять, после того как Иисуса больше нет с нами? Поверь мне, после нашей смерти воспоминания о нем сотрутся. Как человек, который своими глазами не смог удостовериться в том, что Иисус действительно Сын Божий, поверит в какое-то невидимое царство? Сотню лет еще могут говорить о том, чему он учил, если это будет соответствовать понятиям человеческого восприятия, и не будет совершенно противоречить нашему прошлому.
– Значит, ты совершенно не веришь в то, что его дело и имя изменят облик мира? – спросил я, и душа моя опечалилась от этих слов.
– Нет! – честно ответил он – Не смогут, потому что даже сам Бог не способен изменить ни этот мир, ни людей Эти галилеяне попытались насильно сделать его своим царем, после того как он накормил пять тысяч человек! И если они не сумели постичь его слов, то как это смогут сделать те, кто его никогда не видел? Не забывай, что его опасное учение имеет множество причин для недоверия Он призывал на свою сторону грешников и в самую последнюю минуту, уже на кресте, пообещал принять в своем царстве распятого рядом разбойника – об этом свидетельствуют очевидцы. Короче говоря, лишь голытьба, которой нечего терять, может следовать его учению, тогда как имущие будут делать все, чтобы оно не нашло большего распространения.
Мирина провела ладонью по обросшей бородой щеке Симона.
– Зачем думать о распространении его учения? – с улыбкой спросила она – Может быть, это не касается ни тебя, ни моего брата Марка, ни меня самой?! Лучше возрадуемся тому, что нам удалось увидеть его на горе! Он – животворящий свет, и после того как нам удалось увидеть его, я больше никогда не буду чувствовать себя покинутой. Почему ты говоришь только об одном беспроглядном мраке?
До сих пор Мирина хранила абсолютное молчание, и ее слова произвели на нас тот же эффект, какой получился бы, если бы вдруг заговорил стол. При виде ее лица, озаренного светом, мы испытывали облегчение, несмотря на чувство вины за нашу необдуманную болтовню Мы были допущены в царство, и от любви к Мирине и Симону мое сердце затрепетало в груди Долгое время мы молча глядели друг на друга, и присутствие шумных посетителей не могло нас вывести из этого состояния.