Тайна царствия (Валтари) - страница 287

Симон, не скупясь, рассчитался и проводил нас до гостиницы, у которой нам пришлось расстаться.

Мы с Мириной так устали от долгой ходьбы и всех пережитых событий, что проспали при закрытых ставнях до девяти часов и, проснувшись, ощутили себя так, будто родились заново. И все же я вздрогнул при мысли о необходимости отправиться к Клавдии Прокуле и рассказать ей обо всем, что мы видели на горе. Заметив мое беспокойство, Мирина осведомилась о его причинах. Я поведал ей все о том, что касалось супруги прокуратора и ее заболевания, и тогда она вызвалась сопровождать меня, чтобы подтвердить мои свидетельства и радостную весть, которую я должен был принести.

Прежде всего мне требовалось отмыться от всех забот и превратностей пройденного пути, а также избавиться от плаща, от которого несло потом, и от моей единственной туники. Мне нужна была чистая одежда. Помимо всего, я больше не видел никакой нужды носить бороду и скрывать свое истинное происхождение. Итак, я отправился в термин, где побрился, сделал завивку волос и для полной чистоты удалил все лишние волосы с тела. Затем я заказал массаж, который снял с меня остатки усталости, и приказал смазать тело благовониями, затем оделся в римские одежды, подарив прежние рабу.

Обретя сбой естественный вид, я испытал чувство стыда за попытку войти в доверие сынов Израиля, для чего отпустил бороду и пришил фалды к своему плащу. Вернувшись в гостиницу, я достал из кошелька золотое кольцо и одел его на мизинец.

Вошла Мирина, одетая в тунику, расшитую золотыми нитями, и я заметил, что она тоже сделала себе новую прическу и нанесла на лицо макияж. Словно впервые увидев друг друга, мы обменялись долгим взглядом. Обнаружив, что моя спутница больше не заставит меня краснеть в присутствии богатых посетителей термий или Клавдии Прокулы, я должен был бы обрадоваться. Однако, по правде говоря, подобное ее перевоплощение не доставило мне ни малейшего удовольствия. Мне намного больше импонировала та хрупкая девушка, которая спала в моих объятиях на той самой горе в Галилее, укутавшись в старый вылинявший плащ.

Однако я не посмел сказать ей ни единого слова в упрек и даже не осмелился сообщить, что ее сандалии танцовщицы нравились мне куда больше, чем разукрашенные туфли, – ее внешний вид полностью соответствовал вновь обретенному мной стилю. Она взглянула на меня, словно какая-то незнакомка, и сказала:

– Таким я видела тебя на корабле, который направлялся в Яффу. Когда ты подарил мне серебряную монету, то был одет точно также. Справедливо, что ты напомнил, кто на самом деле есть ты, а кто – я. Мое предложение сопровождать тебя к супруге римского прокуратора было необдуманным.