– Нет! – ответил я – Я не могу этого утверждать. Ты сам отправил меня туда, чтобы иметь свидетеля происшедшего.
– Но ты же ничего не видел! – прервал меня прокуратор. – Вот эти солдаты видели все! Придержи свой язык и не говори того, в чем ничего не смыслишь! Когда я тебя посылал, то думал, что часовые сбежали и что задета честь легиона, но теперь они стоят здесь, смиренные, как агнцы, и они во всем сознались.
С этими словами он поднялся с места и насмешливым поклоном приветствовал священников, давая им тем самым понять, что аудиенция окончена, и те поспешили уйти со словами благодарности. Когда они уже вышли за ворота крепости, а солдаты тоже собрались разойтись, прокуратор крикнул:
– Подождите! – Затем, обращаясь к начальнику гарнизона, добавил: – Судя по твоему мрачному виду, я могу заключить, что первосвященник не счел нужным поделиться своими сокровищами, чтобы заслужить твое расположение. Как я уже сказал, дисциплина в легионе меня не касается. Я простил этих людей, однако это не может быть препятствием тому, чтобы ты устроил им по-настоящему трудную жизнь и сделал с ними все, что считаешь нужным для поддержания порядка. Я не буду возражать, если ты посадишь их на несколько дней под замок, чтобы они смогли спокойно поразмыслить над тем, что произошло на самом деле – И шепотом добавил: – Кроме того, ничто не помешает тебе проверить их карманы, чтобы узнать, сколько заплатил синедрион за их показания.
Сухое лицо коменданта расплылось в широкой улыбке. Он коротко отдал приказ, и солдаты были разоружены еще до того, как успели понять, что с ними произошло. Следом за этим их повели в карцер в сопровождении самого коменданта, который вовсе не желал быть одураченным по поводу величины выданной им суммы.
Когда они скрылись из виду, прокуратор с улыбкой сказал:
– Ты ведь тоже сириец, Аденабар, так что сходи и постарайся разузнать, что именно эти негодяи видели на самом деле.
Затем негнущимися ногами он стал подниматься по лестнице, любезно пригласив меня пройти в свой кабинет, откуда он отослал всех, кто там был. Он со вздохом сел, потер себе колени и попросил меня присесть.
– Теперь говори! – произнес он – Вижу, что ты умираешь от нетерпения.
Взяв в руки кошелек и резким движением сорвав с его шнура печать, он принялся небрежно пропускать сквозь пальцы золотые монеты с изображением Тиверия.
– Властелин! – сказал я после секундного раздумья. – Не знаю, почему ты так поступил, но думаю, что на это у тебя были свои причины. Я недостаточно сведущ, чтобы критиковать тот способ, каким ты осуществляешь свои официальные обязанности.