У меня словно что-то случилось со зрением. Вместо того чтобы разглядывать шикарные прилавки, фарисеев в плащах с огромными фалдами, товары восточных торговцев и красивых женщин с наполненными доверху кувшинами, я направлял свой взор лишь на бедняков, калек и нищих. Однако прогулка по городу вскоре меня утомила, и выйдя к воротам, я опять оказался у места казни. Быстро пройдя мимо, я направился к саду, где была высечена гробница. Меня поразила красота деревьев и цветов, на которые утром я не обратил никакого внимания. Было время послеобеденного отдыха, однако мне совершенно не хотелось спать. Мои стопы привели меня к склепу, и я опять вошел внутрь; окинув все беглым взглядом, я увидел, что плащаница исчезла, воздух по-прежнему был наполнен запахом ароматизированных веществ.
Выйдя, я ощутил усталость, какую мне еще не доводилось испытывать. Это было легко объяснить; я очень мало спал в последние две ночи, а проведенные здесь дни показались мне самыми длинными в моей жизни. С трудом передвигаясь от усталости, я опустился на траву в тени мирты и, укрывшись плащом, погрузился в глубокий сон.
Когда я открыл глаза, солнце уже клонилось к закату. Был пятый час. Вокруг щебетали птицы, меня окутала прохлада предвечернего времени, воздух которого был пропитан приятным запахом резеды. Усталость и отчаяние прошли, и я не испытывал ни малейшего желания мучить себя ненужными мыслями. На столь вдохновенной ноте мир словно помолодел, я ощутил, что дыхание осушительного ветра пустыни смягчилось и воздух заметно посвежел; возможно, этот ветер улегся еще утром, но я не обратил на это внимание.
Головная боль исчезла, а глаза больше не жгла бессонница, я не испытывал ни голода, ни жажды; все мое существо было охвачено прекрасным ощущением того, что я дышу, живу и существую, как любой другой человек.
Именно в эту минуту я заметил садовника. Он приподнимал ветви фруктовых деревьев и ощупывал еще несозревшие плоды. На нем был скромный плащ с небольшими фалдами, какие носили ничем не приметные люди, а голова была защищена от солнца. Опасаясь, что я мог вызвать его недовольство тем, что отдыхал в саду без его разрешения, и принимая во внимание то, что обычаи этой страны были непросты и я их не знал, я сразу же поднялся и, подойдя к нему, вежливо его поприветствовал.
– У тебя превосходный сад, надеюсь, я тебе не помешал тем, что пришел сюда без разрешения, – сказал я ему и почувствовал себя в ту же минуту другом всех людей на свете.
Он обернулся ко мне и улыбнулся с такой открытой сердечностью, с какой еще ни разу не улыбался ни один иудей, повстречав римлянина с бритым лицом. Его слова удивили меня еще больше.