Воодушевление Клавдии начало спадать.
– А если я ее случайно встречу, позволишь ли ты мне сослаться на наши дружеские отношения и попросить ее рассказать мне по секрету о том, чему она была свидетелем?
Она проворчала в ответ, что мужчине труднее обрести доверие женщины, чем другой женщине, и что мужчины вообще никогда не способны понять женщин! С трудом она дала согласие на то, чтобы я сослался на ее имя, если вдруг мне посчастливится встретить ее подругу.
– Но если из-за тебя с ней случится хоть малейшая неприятность, ты будешь нести ответ передо мной! – угрожающим тоном завершила она.
На этом наш разговор был окончен. Не оставалось никаких сомнений в том, что супруге прокуратора хотелось, чтобы я разделил ее восторг по поводу воскрешения царя иудеев! Так или иначе, но мне приходилось в это верить самому, поскольку я обследовал плащаницу в опустевшей гробнице. Свое предназначение я теперь вижу в том, чтобы всеми силами попытаться пролить свет на случившееся.
Письмо четвертое
Марк – Туллии!
Продолжаю свое повествование в хронологическом порядке.
Антонийская крепость – это чисто оборонительное сооружение, и места в ней очень мало. У меня не было никакого желания задерживаться здесь надолго, поскольку я чувствовал себя объектом постоянного наблюдения. Да и сам прокуратор готовился покинуть ее и вернуться в свою официальную резиденцию в Кесарии. Я подарил ему приносящего счастье египетского скарабея, а его жене – александрийское зеркало; они заставили меня дать обещание навестить их в Кесарии во время моего обратного путешествия – Понтию Пилату не хотелось, чтобы я покинул Иудею до того, как он сумеет расспросить меня обо всем, что мне удалось узнать, а Клавдия потребовала с меня клятву рассказать ей все о воскресшем.
Я также преподнес значительную сумму денег коменданту крепости; мне хотелось сохранить с ним хорошие отношения, а в случае необходимости – найти прибежище в крепости, хотя я чувствовал, что в городе мне не грозит опасность при условии, что я буду соблюдать обычаи страны, в которой нахожусь, и не стану никого шокировать своими привычками.
Центурион Аденабар стал мне настоящим другом. Благодаря ему я устроился не на постоялом дворе, а неподалеку от дворца Асмонидов, в доме его знакомого сирийского купца. Мне давно известны сирийцы: они любят вкусно поесть, чистоплотны и честны до тех пор, пока речь не заходит об обмене денег.
Купец вместе со своей семьей жил на первом этаже, и каждое утро выставлял перед входом в дом столик с галантерейными товарами, У меня была возможность прямо по лестнице подниматься на террасу, где я жил, принимать посетителей так, чтобы никто этого не знал, о чем не преминули упомянуть Аденабар вместе с его другом. Жена и дочери галантерейщика приносили мне еду прямо в комнату, в их обязанности входило наполнять водой глиняный кувшин, свисающий с потолка; сыновья галантерейщика делали для меня покупки, носили вино и все то, в чем я нуждался.