Я не остался глухим к этим ее словам: точно так же, как прежде, когда я видел различные предзнаменования и не мог им поверить вопреки собственному желанию, так и теперь что-то мне подсказывало, что необходимо, не раздумывая, смириться и дождаться истины. Если я соглашусь, чтобы меня и дальше вели по этому пути, все постепенно прояснится.
Я поднялся и произнес:
– Не хочу вас больше обременять своим присутствием! Спасибо вам обеим за то, что так любезно выслушали меня и ответили на вопросы. Да пребудет с вами мир!
Марфа вскочила и, всплеснув руками, воскликнула:
– Нет! Ты должен остаться! Ты не можешь уйти, страдая от жажды и голода!
Несмотря на мои возражения, она вернулась в дом и принялась готовить мне что-то поесть. Сидя на каменной скамье, я погрузился в собственные размышления, а Мария разместилась у моих ног. Никто из нас не произнес ни единого слова. Тем не менее наше молчание не было молчанием людей, которым нечего друг другу сказать. Совершенно наоборот! Мария сказала мне все, что я пожелал от нее услышать. Кое-что из сказанного я успел воспринять, иное лишилось бы своей таинственности позже, но продолжая говорить, она больше не смогла бы мне помочь. Она просто сидела здесь, рядом со мной, и от нее исходила какая-то энергия, так что в ее присутствии я чувствовал себя хорошо. Марфа принесла пропитанные маслом лепешки, мелко нарезанные овощи с яйцом; соленое баранье мясо и густое вино. Разложив все это подле меня на скамье, она слила воду мне на руки и благословила трапезу. Однако ни она, ни сестра не прикоснулись к еде, не пришел и Лазарь, чтобы разделить со мной трапезу. Так, несмотря на всю их приветливость, я ощутил, что мной управляют.
Дорога до Вифании не была долгой и я мог утолить голод в деревне, но все же при виде вкуснейших блюд аппетит разыгрался, и я с удовольствием поел, а Марфа стояла около меня, упрашивая попробовать каждое блюдо. Вероятно, они будут вынуждены выбросить все, к чему прикоснулась рука чужестранца, и чтобы не оказаться невежливым, я продолжал трапезу даже после того, как насытился. Под конец я выпил воды, которую Марфа смешала с вином, и ощутил приятную тяжесть.
Был уже девятый час.
– Даже не думай возвращаться в город! – заботливо сказала Марфа – Наступил самый жаркий час дня! Изволь остаться и немного отдохнуть под нашей крышей.
Я испытывал небывалую усталость и не смог бы сказать, была ли она физическая или духовная. Я сделал усилие, чтобы подняться, но, с одной стороны, все члены моего тела оказались словно сонными, а с другой, – приветливость этих женщин была мне столь приятна, что ни за что на свете я не тронулся бы сейчас в путь. Если бы у меня действительно возникло желание, я, конечно же, мог попрощаться и покинуть их дом, но при одной только мысли об уходе меня охватила такая слабость, что я ощутил боль в каждом суставе. В голове на минуту промелькнуло подозрение, что Марфа, подсыпала мне в вино снотворное. Однако зачем? Кроме того, разве я не почувствовал бы горького привкуса?