Барбара весело рассмеялась.
— Ты сейчас похож на маленького мальчика, которому сказали, что Рождества в этом году не будет.
Любуясь ее лицом, смягченным лукавой улыбкой, Алекс почувствовал, как внутри у него все сжалось от непривычной нежности.
— Мне следовало бы поколотить его хорошенько, — сказал он мягко, наклоняясь к ней.
— Но ты этого не сделаешь. Ты ведь любишь Диего.
— Да, но непременно надеру ему уши, если он еще раз помешает мне любить тебя. — Он сказал это в ее полураскрытые губы. Прикосновение к этим шелковистым губам заставило его сердце молотом застучать в груди.
— Мы еще не дошли до стадии любви, — возразила Барбара, отчаянно желая, чтобы ее пульс пришел в норму.
— Я так не думаю, ангел мой. Я люблю тебя каждой клеточкой своего тела, а сейчас — глазами.
Воистину так, подумала она. Этот горящий взгляд заставлял кровь вскипать в жилах, разжигал в теле сладостный огонь желания.
— Э… как прошла встреча?
— У тебя учащенное дыхание… — Алекс наклонился к ней, языком касаясь уголка рта. — Неужели из-за плавания? — Его язык, исследовав ее губы, погладил их мягкую внутреннюю поверхность, отступил.
В целях самозащиты она быстро сунула в рот сливу и вонзилась в нее зубами. Увидев, как он нахмурился, Барбара рассмеялась.
— Я нарушила твои планы?
Господи, почему у нее так кружится голова? Это же полное безрассудство. Ей бы следовало сопротивляться его чувственному натиску и той страстной мольбе, которую она читала в его глазах.
— Вот именно.
Его глаза мерцали от восхищения, когда он любовался ее стройным, гибким телом в бирюзовом купальнике. Изумительная женщина! За эти три дня он больше радовался жизни, чем за последние полтора года. Почему она возымела над ним такую власть? Алекс привык сам задавать тон, дирижировать своей жизнью и женщинами в ней. А эта золотая сильфида захватила все его мысли и чувства, сделала своим обожателем, рабом желания. При всем своем восхищении ею его крайне беспокоила и раздражала потеря контроля над собой.
Когда Алекс наклонился, чтобы поцеловать ее, Барбара прикусила его нижнюю губу своими острыми зубками.
— Не слишком привыкай делать это, — сказала она. — Я нахожусь в твоем доме, но это не дает тебе исключительных прав на меня.
Алекс выпрямился и внимательно посмотрел на нее.
— Ты парадоксальная женщина, Барбара Лайонз. Губительная и целительная одновременно. Быть может, ты злишься не потому, что я тебя целую, а потому, что делаю это не слишком часто?
— Ты… ты… — Надо же, как он ее раскусил! Подумать только, какая проницательность! Барбара не выдержала и рассмеялась. — Удивительно, что никто еще не попытался разделаться с тобой.