С четвертым получилось интереснее всего — Макс потом до утра ворочался, переваривая новую информацию.
Больше гостей не было.
* * *
Обитатели острова при появлении флотилии проявили нервозность. А именно — жители поселка, поначалу высыпавшие на берег, дружно разбежались по кустам и выбрались оттуда лишь после ободряющих криков Эна. Просто кто-то из особенно «отважных» в самом начале истерично-громко предположил, что готы прикончили Макса и компанию, а теперь явились мстить за Тигров.
Зато когда поняли, что пополнение флота явилось следствием очередной победы над врагами, от радости чуть не порвали участников сражения на сувениры.
Макс, чудом вырвавшись из толчеи на берегу, отправился в поселок: хотел своими глазами, без лишних хвалебных языков оценить, изменилось ли что-нибудь в его отсутствие. Никто на его уход не обратил внимания — все облепили «Челленджер», пытаясь засунуть нос в каждый закуток чудо-корабля. Даже Эн не удержался от всеобщего порыва, хотя это как раз неудивительно.
В поселке Макс убедился: да, изменения имеются. Первым делом в глаза бросилось отсутствие примитивных землянок — песчаных ям с неказистым перекрытием. Его приказ исполнили буквально — их засыпали, и лишь пятна необычно чистого песка выдавали былое расположение линии «трущоб». С одной стороны, хорошо: лачуги пустили под снос, переселив народ в более удобные жилища. С другой — плохо: вот куда теперь липовцев размещать?
Видимые изменения произошли и с укреплениями поселка. Перед баррикадой вырыт приличный ров, на склоне топорщатся хоть и кривоватые, но зловеще острые колья, обращенные в сторону возможной атаки. Похоже, немало кустов пострадало, чтобы это сделать — ради защиты решили пожертвовать экологией.
С одной стороны, тоже неплохо, но с другой…
В планах Макса защита поселка вообще не предусматривалась.
Теперь бы еще остальных в этом убедить.
* * *
Бизона Макс нашел в центре поселка. Присев у стенки загадочного древнего сооружения, почему-то названного штабом, тот с умиротворенным видом грелся на солнышке, потягивая кокосовое молоко. Голова его была перемотана бинтами и тряпьем столь основательно, что на белый свет выглядывал лишь один глаз, скула, часть носа и рот. Аналогично обстояло с плечами и левой рукой до локтя.
Но несмотря на многочисленные следы жизненных невзгод, он изображал из себя саму безмятежность — даже глазом не повел, когда Макс остановился перед ним. Лишь лениво, нехотя попросил:
— Пловец, отошел бы ты в сторону. Солнышко заслоняешь.
— Я вообще-то Максим. Можно просто Макс.