По утрам Макс спал крепко, и Жора будил его с трудом, но сегодня вместо него почему-то оказался Снежок. Мальчишка, перестав тормошить за плечо, тихо произнес:
— Вставай, Пловец.
Покосившись на проем входа и узрев предрассветные сумерки, сонно отмахнулся:
— Да отстань ты!.. Рано еще… не мешай спать… И вообще — я Макс, а не Пловец…
— Тебе к Бизону приказано идти. А нам сказали куда-то далеко собираться.
Еще ничего не понимая, Макс приподнялся, уточнил:
— И где Бизон?
— К штабу иди — у входа он должен быть. Или внутри.
Несмотря на тропический климат, по утрам здесь бывало прохладно. Поежившись, вышел, взглянул на небо. Ни облачка не разглядел. А вот верхушки кустов колышутся серьезно — хоть и утро, но ветер приличный, оттого, наверное, и холодновато.
Нехотя направился к штабу. Так уж получилось, что Бизона он никогда не видел и, если откровенно, видеть не желал — слишком много нехорошего про него успел наслушаться. Но деваться некуда: раз позвали, то не откажешься.
И зачем ему в такую рань Макс понадобился?!
Под навесом на жердевой лавочке расселись четыре парня серьезного по местным меркам возраста. Бизона Макс определил сразу: тот выглядел самым старшим из них — не ошибешься. Двадцати семи ему не дашь — под тридцать пять минимум. И примета у него хорошая: маленький туристический топорик в петле на поясе. Больше топоров в поселке нет — главная местная ценность.
В остальном зауряден. Даже нельзя сказать, что атлетического телосложения: на быка совершенно не похож. Хоть и высокий, за метр девяносто, наверное, но болезненно худой, весь какой-то ссохшийся, плечи поникшие. Лицо усталое, но глаза пронзительные, в них бурлит нездоровая лихорадочная энергия. И вообще, вид у него как у пьяного или обкурившегося, да и у остальных похожий.
Застыв перед лавочкой, Макс, не зная, что следует говорить, произнес вежливое:
— Здравствуйте, ребята.
— И тебе не хворать, — буркнул Бизон и закричал: — Ленка! Ты там дрыхнуть завалилась, что ли? Тебя за смертью посылать! Когда там уже?
— Сейчас. Минутку. Бегу уже, не ори, — донеслось из глубин штаба.
Голос был почти заискивающий, ничуть не похожий на тот вызывающе-крикливый, которым она разговаривала с Рыжим. Макс с трудом удержался от злорадной ухмылки: эта визгливая девушка его сильно раздражала.
Уставившись в глаза, Бизон резко произнес:
— Пловец-ныряльщик, значит?