Она проиграла. Все присутствующие поняли это.
— Благодарю тебя, Сосиген, — процедила она после длинной паузы. — Я ценю твой совет. Это правильный совет. Молодой фараон должен остаться в Александрии, чтобы общаться с римлянами.
Мальчик не запрыгал от радости, не издал радостного возгласа. Он царственно кивнул и сказал, бесстрастно глядя на мать:
— Спасибо, мама, что решила не воевать со мной.
Аполлодор выпроводил всех из комнаты, включая молодого фараона. Как только Клеопатра оказалась одна с Хармиан и Ирас, она разревелась.
— Это должно было случиться, — сказала практичная Ирас.
— Он был жесток, — заметила сентиментальная Хармиан.
— Да, — сквозь слезы согласилась Клеопатра, — он был жесток. Все мужчины жестоки, это у них в крови. Они не согласны жить на равных условиях с женщинами.
Она промокнула лицо.
— Я потеряла часть своей власти — он силой отнял ее у меня. К тому времени, как ему исполнится двадцать лет, он заберет всю власть.
— Будем надеяться, что Марк Антоний добрый, — сказала Ирас.
— Ты видела его в Тарсе. Тогда ты считала его добрым?
— Да, когда ты позволяла ему. Он был не уверен в себе и поэтому хвастался.
— Исида должна выйти за него замуж, — вздохнув, произнесла Хармиан со слезами в глазах. — Какой мужчина посмеет быть недобрым с Исидой?
— Взять его в мужья не значит отдать власть. Исида сохранит ее, — сказала Клеопатра. — Но что скажет мой сын, когда поймет, что его мать дает ему отчима?
— Он примет это, — ответила Ирас.
Флагман Антония, огромную квинкверему с высокой кормой, ощетинившуюся катапультами, пришвартовали в Царской гавани. И там, на пристани под золотым парадным навесом, его встретили обе инкарнации фараона, хотя и без соответствующих регалий. На Клеопатре было простое платье из розовой шерсти, а на Цезарионе — греческая туника цвета овсяной крупы, окаймленная пурпуром. Он хотел надеть тогу, но Клеопатра сказала ему, что в Александрии ни одна швея не умеет их шить. Она подумала, что это лучше, чем сказать ему правду: ему нельзя носить тогу, потому что он не римский гражданин.
Если Цезарион хотел отнять у матери преимущество, то это ему удалось. Спускаясь по трапу на пристань, Антоний не отрывал взгляда от Цезариона.
— О боги! — воскликнул он, подойдя к ним. — Цезарь с ног до головы! Мальчик, ты его живая копия!
Сам зная, что он высокий для своего возраста, Цезарион вдруг почувствовал себя карликом. Антоний был огромный! Но это перестало иметь значение, когда Антоний склонился над ним, без труда поднял его и посадил на левую руку. Мальчик почувствовал сквозь множество складок тоги, как набухли его мускулы. Позади него сиял Деллий. Ему предоставили право приветствовать Клеопатру. Он подошел к ней, глядя на тех двоих, — откинув назад голову, мальчик смеялся какой-то шутке Антония.