Послышался недовольный ропот, и все собравшиеся закачали головами, но никто не оспорил его слова. Сержант осмелел и, пригнувшись к Руэ, заговорил, дыша на нее жарким и зловонным дыханием:
— Знаешь, в чем дело, Рыжая Крошка? Тебя надо научить манерам. Тогда не будешь так зазна…
Остальное застряло у него в глотке, так как он почувствовал приставленный ему под подбородок метательный нож.
— Подумай, прежде чем еще что–нибудь сказать, сержант, — прошипела Руэ. — Ты уже наговорил столько, что я думаю, не перерезать ли тебе горло.
В помещении стало тихо. Все замерли, даже жена кузнеца. Она стояла с полотенцем в одной руке и смотрела, разинув рот.
Руэ Меридиан немного надавила на нож, подняв подбородок сержанта еще чуть выше, и сержант вскрикнул. Нож у нее в руке появился так неожиданно, что он не успел выхватить оружие.
— Я не имел в виду…
— Ты не имел в виду, — перебила его Руэ, — что меня надо учить другим манерам, так?
— Так. — Сержант с трудом проглотил слюну.
— И уж конечно, ты не имел в виду, что научить им меня может такой тупица и грубиян, как ты, так?
— Так.
— И ты хочешь извиниться за то, что обозвал меня мошенницей, и за то, что прервал мои полуденные размышления о далеких и дорогих мне вещах, так?
— Так, так.
Она надавила на нож так, чтобы сержант попятился. Отведя его от стойки бара, она свободной рукой взяла у него оружие. Руэ толкнула сержанта и усадила его на стул.
— Я передумала, — сказала Руэ, пряча нож в складках одежды. — Не надо платить за мой эль, хоть ты и проиграл. Я хочу, чтобы ты сидел тихо тут, куда я тебя усадила, пока я не решу тебя отпустить. Если шелохнешься, я сделаю вид, что развилка у тебя между ног — это такая же мишень, как и на стене, и проверю, смогу ли я снова попасть.
Толстый сержант невольно взглянул вниз. Злобу, которая ясно читалась во взгляде, сдерживал только страх. Сержант верил, что она сделает так, как сказала.
Руэ уже протянула руку к кружке с элем, как вдруг дверь в бар распахнулась, и ввалился Ферл Хокен. Все оглянулись, он тут же замедлил шаг, почувствовав неестественную тишину, и быстро обвел помещение взглядом.
Наконец он заметил Руэ.
— Рыжая Крошка, кое–что случилось. Надо идти.
Она осталась стоять, где и стояла, взяла кружку, поднесла ее к губам и стала не спеша пить, словно торопиться ей вообще некуда. Все молча на нее смотрели. Никто не шевелился. Закончив пить, она поставила кружку на стойку бара и подошла к сержанту. Она близко склонилась к нему, словно провоцируя его на какие–нибудь действия. Когда стало ясно, что он не отреагирует, она тихо произнесла: