вас самолично прибыть в Литву, ибо, как вы изволите видеть, присутствие там государя сейчас
крайне необходимо.
Эти «нижайше просим» и «крайне необходимо» произнесены таким тоном, что король понимает — если он не приедет в Литву, там начнется смута. Он ощущает горечь.
Вот уж, эти литовцы! В своих узких и недальновидных расчетах они, не умеющие объединиться, снова натворят глупостей и действительно не сумеют использовать благоприятную ситуацию.… В тиши своих замков они сплетают хитроумные планы, распаляют воображение мыслью о своем величии, а когда начинают действовать, выясняется, что все их расчеты построены на песке. Они терпят поражение и снова разбегаются по углам, чтобы жаловаться на судьбу и обвинять другу друга в неудачах…
— Вы сами сказали, — подчеркивает король, — что окончательная победа над крестоносцами, которые принесли Литве так много страданий, была и для вас крайне важным делом. Я должен завершить его. Уже в этом месяце состоится церемония присяги Великого магистра ордена на верность польской короне. Эту присягу приму у него я. Надеюсь, что политическое значение такого акта вам понятно.
— Значит, — подхватывает Ян Кезгайлович таким тоном, словно ловит короля на слове, — мы можем передать Раде, что, закончив дела с орденом, ваше величество незамедлительно прибудет в Литву?
Король улыбается:
— Да, — твердо произносит он. — А чтобы Рада больше не упрекала меня в недостатке внимания к Великому литовскому княжеству, можете добавить, что я твердо намерен провести у вас ближайшие четыре года.
Посланцы облегченно вздыхают и рассыпаются в благодарностях. Им удалось выполнить свою миссию, и они довольны. Последние слова короля предвещают серьезный подход к московскому вопросу, а это сейчас волнует Раду больше всего.
Аудиенция подходит к концу и, пользуясь возникшим настроением общего согласия, Олехно Судимонтович осмеливается спросить:
— Не можете ли вы, ваше величество, указать приблизительную дату прибытия — мы хотели бы достойно подготовиться к встрече нашего государя!
— Почему же «приблизительно»? — отвечает король, — Могу сказать точно — я выеду в Литву ровно через месяц.
МОСКВА
КРЕМЛЬ
ВЕЛИКОКНЯЖЕСКИЕ ПАЛАТЫ
Иван Васильевич торжественно жалует грамотой, деньгами и имением Аристотеля Фиорованти, приглашенного из Венеции по рекомендации великой княгини Софьи — у нее, как воспитанницы кардинала Виссариона, было масса полезных знакомых в Риме, Ватикане, Милане и Венеции — и вот этот чужестранец на редкость быстро, научившийся русскому языку, венецианец, католик, с таким невероятным мастерством построил из белого камня главный православный соборный храм в Москве, повторяющий по своим формам знаменитый собор во Владимире, только больше, богаче, величественнее, но это еще что! — он недавно показал великому князю свои пушки (да он, оказывается, и литейщик отменный!) — и это были такие великолепные пушки, что даже скуповатый Иван Васильевич расщедрился и решил пожаловать, как следует.