Виктор подливает себе густого ликера – правильнее называть его кремом, но звучит это как-то чересчур уж претенциозно, по-дамски, хотя надо заметить, что и напиток соответствующий, – и закуривает, чтобы успокоиться. Он твердит себе, что нарочно не будет следить за Мариной, и поворачивается направо: там, километрах в пяти отсюда, блещет огнями ночной город и гигантской темной гусеницей ползет по скалам средневековая крепость. Когда пляшущие вдали огоньки начинают расплываться перед глазами и мысли в голове останавливаются, Виктор слышит крик, слабо доносящийся сквозь прибой. Марина зовет его.
Он сразу находит жену взглядом: та лежит на самой кромке воды, беспомощно вцепившись пальцами в расползающуюся прибрежную гальку, так что мощные волны периодически накрывают ее целиком. Виктор моментально мобилизуется. Он бежит к ней, по пути задевает локтями и коленями расставленные всюду лежаки.
– О господи... Что случилось?! – бормочет, вставая перед ней на корточки.
Марина жалобно смотрит на него и не знает, что отвечать.
– Помоги мне… подняться…
Виктор подхватывает ее под мышки и практически несет на себе: ноги ее не слушаются. К страху примешивается чувство неловкости перед уставившейся на них компанией из пяти человек – судя по едва доносящимся обрывкам комментариев, немцы.
До отеля – нужно пройти примерно двести метров – они добираются с переменным успехом. Стоит ему отпустить жену, как она начинает медленно оседать и искать рукой точку опоры, и он снова ее подхватывает. У Виктора дежавю: примерно так вот, когда в детстве играли в войну, надо было тащить “к нашим” раненого товарища. Неуместное совершенно воспоминание.
– Что же с тобой такое? – в очередной раз спрашивает он, растянувшись на шезлонге возле бассейна, и покручивает в руке стакан дармового джин-тоника.
Еще нет одиннадцати – дискотека грохочет на всю округу, сверкает убогой цветомузыкой. Вся дискотека, собственно, – крохотный, ограниченный четырьмя столбами пятачок перед баром. Рядом установлены несколько пластмассовых столиков и стульев. С той стороны раздается визг: юные соотечественницы последовательно опустошают бар, машут руками, виснут на отельной обслуге – крепких южных мачо с масляными физиономиями и уложенными гелем прическами. Те, на которых не виснут, исподтишка снимают происходящее на телефоны, через блютус обмениваются друг с другом особо колоритными сценками, со смешками комментируют.
Марина молчит и рассеянно улыбается чему-то своему – может, просто не слышала? Виктор повторяет вопрос.
– Ничего страшного, думаю, ерунда, – она продолжает наблюдать за дискотекой, и его настораживает легкость ее интонации. – Какой-то гул в ногах, такое уже было в детстве, сейчас вспоминаю. Быстро прошло. Не обращай внимания.