эмоций, к «спонтанному преобразованию мира».
Жить страстно значит выполнять свою работу
с восхищением и энтузиазмом, не избегать окружаю
щих, ощущать эмпатию к ближним, поддерживать
с ними отношения, не испытывать страх перед перспек
тивой сойти с намеченного пути, познавать душу и тело.
Быть страстным значит с головой бросаться
в любовь, что называется по-английски to fall in love, предаваться ненависти, завидовать чужому счастью, беспощадно преследовать соперника, страдая от рев
ности, быть страстным поборником какой-нибудь поли
тической, научной или художественной идеи, выступать
за то, против чего настроены все, рискуя заработать
одни лишь неприятности.
Выдвинув такое позитивное определение страсти, мы
получаем возможность пристально рассмотреть в следу
ющей главе сложные взаимоотношения страсти, морали
и здравого смысла.
Глава третья СТРАСТЬ,
МОРАЛЬ
И З Д Р А В Ы Й СМЫСЛ
Уже предшественники Сократа
заявляли: «Остерегайтесь будить страсти». Платон тоже
находился под впечатлением данной точки зрения, когда противопоставлял возвышенные идеи вещам.
Описывая в «Никомаховой этике» такие страсти, как наслаждение, алчность, ярость, радость, ненависть
и зависть, Аристотель назвал их «душевными поры
вами». Он заклеймил их «безудержность», объявив это
свойство «изъяном», и высказался в пользу доброде
тели, ценности, уравновешивающей крайности, причис
лив, однако, наслаждение к числу страстей, способству
ющих любви. «Вопрос о том, желаем ли мы любви из-за
жажды наслаждения или жаждем наслаждения из-за
любви, остается открытым. Поскольку и то и другое свя
зано между собой столь тесно, что разделить любовь
и наслаждение невозможно. Ясно, что наслаждение при
носят только определенные действия, а любое действие
ведет от наслаждения к совершенству».
Для стоиков страсти — это следствие «интеллектуаль
ного изъяна»; являясь «безрассудными душевными поры
вами», страсти помещаются «вне разума». В данном
26
случае на первый план однозначно выступает морализа
торство. Страсти отвергаются прежде всего по причине
их безрассудства и вреда.
Для Фомы Аквинского, как и для Платона, нравст
венная добродетель и страсть — понятия не взаимоиск
лючающие. Согласно Фоме Аквинскому, «страсти ни
хороши и ни дурны». Они даже выражают духовное
стремление, свободную волю разума. Вместе с тем они
часто приводят к эгоцентризму, к таким «похотям», как
любовь, желание и наслаждение и к таким «воинствен
ным» проявлениям, как гнев и ярость. Однако воле и
разуму отведена роль упорядочивания. Таким образом, оценка, данная страстям, зависит от степени их подконт