Эта реакция – сечь почаще – у подвергшегося розгам Сологуба не от природного зла. Это от позыва служить господствующему тезису в эгоцентрических рамках «про» и «контра». То есть, то экстатическое волеизъявление малого телом и духом «обрывка, обноска, огрызка», что вкупе с его дальнейшими гуманитарными сентенциями («паскудными детищами скудного воображения», как скажет он позже) и психоделическими заурядностями образовало почти мистическое инобытие. Или фамильярно-спиритуальную Недотыкомку, о создателе которой Илья Эренбург в 1923 году в «Портретах современных поэтов» высказался так: «Когда мы видим гастронома, что с удовольствием поглощает тухлые яйца, мы имеем дело не с безвкусием, а с извращенностью…».
4.
Бесспорно, разные эпохи, образуя историческое течение, только формально переходят одна в другую. В реальности же они хаотичны, сталкиваются и поглощают друг друга. И все же с Сологубом нас сближает не просто понятийная парадигма, а ее живой, новогуманитарный смысл. Его Недотыкомка в наши дни – это восприятие русского исторического бытия с позиции гипертрофированного и выветренного Эго. Именно Недоносок – Нетопырь – Недотыкомка, затребовав максимальную долю комфорта и привилегированного имиджа, как бы самим скровом своего существа в сей час возводят интимный, личностный Дворец Благоденствия. То есть Россию без начал и концов, где калейдоскоп педалируемых начинаний: сделать вот это, и это, и это – на глазах превращается в громоздкую, искусственно склеенную Нежить. В безголовое тулово с одной-единственной катехизисной установкой: продолжать смачный демонтаж, точнее, Большую Коррекцию, позволяющую обособленной особи приспособиться к квази-реальности.
В статье «Предчувствие бури» Исраэль Шамир с изрядной долей иронии называет Медведева и Путина «цветными симулякрами» («Завтра», 2011, № 13). В принципе, высокоинтеллектуальный публицист из Тель-Авива не ошибается. Однако, выставив на обозрение обоюдный, дирижируемый извне атлантизм тандема, он упускает, что и Медведев, и Путин необычайно глубоко чувствуют постнациональную и постнародрую подсветку. Что именно под воздействием неуничтожимого русского света они прибегли к страховочному типу управления, этой дуальной химере, явившей новейшую комбинацию Недотыкомки.
Как показал ход событий, особенно ливийский военный театр, сюжет двоевластия в России обернулся проблемой двойничества. То есть того подгримированного самозванства, когда на индивидуально-подкожном уровне у каждого из дуумвиров стало отслаиваться его теневое «Я» и заменять собою изначальное. Путин-антипод и Путин-соратник «зеркалят» собственный оригинал и заставляют оригинал «зеркалить» себя, двурушничающего. Медведев-антипод и Медведев-соратник проделывают, практически, то же самое, только с нажимом на то, что в натуральной медведевской конструкции вроде бы дремлет и призрак чего-то более значимого. Но на поверку оба спаринг-партнера, выпаривая из своей дипломатии расхожие арт-проекции, вызывают в сознании облик средневекового придворного шута. Того таинственного отражения монаршей тени, что во все времена являло некий ключ к двойничеству во власти как точке кричащего неравновесия.