Из кухонного окна она видит, что Ирина вернулась, но, не заходя в дом, вызвала во двор Костю, и они, о чем-то разговаривая, направились в беседку. «Опять шушукаться, — беззлобно подумала мать и махнула рукой: — Пусть! Раз надо, пусть поговорят наедине». Не в ее правилах насильно залезать в душу детям…
□
Беседка из дикого винограда в летнюю пору служит Трубниковым местом отдыха. Сюда провели электрический свет. За большим круглым столом обычно вечерами любили чаевничать всей семьей. Сейчас листья опали, голые ветки нагоняют тоску.
Выслушав рассказ Ирины о странной цыганке, Костя почесал затылок:
— Пожалуй, без Семена Метелина этот орешек мы с тобой не раскусим.
— Ты хотел сказать — без Ивана Бугрова? — строго поправила Ирина.
— У, ч-черт! Никак не привыкну к его новой фамилии… — спохватился Костя и, понизив голос, сообщил: — Брат Василий вернулся.
— Да ты что? Когда?
— Часа три тому назад. Говорит, из плена бежал.
— Как он выглядит?
— Измучен. Говорит, голодал, днем в кустах отсиживался, ночью домой пробирался. Без всяких документов он.
— Все бы ничего, да Семен у нас, вот что меня тревожит, — озабоченно сказала Ирина.
…Неожиданное возвращение Василия Трубникова, лейтенанта Красной Армии, по-разному было встречено его родными. Надежда Илларионовна сразу засуетилась, не знала, куда посадить, чем накормить. Нагрела воды, а когда сын искупался и лег сдать, вычистила сапоги, затеяла стирку.
За этим занятием Ирина и застала мать. Она, засучив рукава, принялась помогать матери. Намыливая рубашку брата, расспрашивала о нем, что говорит о войне, о Красной Армии, о том, как попал в плен и как посчастливилось выбраться оттуда. На ее вопросы мать сказала немногое:
— Устал он, бедолага, не до расспросов… В окружение, говорит, попал.
— Все мы, мама, в окружении… Как же теперь с Семой быть?.. Василию о Семе пока — ни слова.
— В брате сомневаешься?
— Просто обычная осторожность.
Надежда Илларионовна укоризненно покачала головой:
— Не волнуйся о Семе. Василий сейчас уйдет к Насте на хутор, пока документы схлопочем. А там и Семену, может, жилье новое подыщем…
□
Когда вернулся Метелин, Ирина не успела даже ни о чем его расспросить, как во дворе залаяла собака. Костя быстро открыл люк, и Семен спустился в голбец[4].
В комнату вошла Клава Лунина — яркая брюнетка с длинными ресницами, слегка подрумяненными щеками.
Чем старше становилась Клава, тем больше она не нравилась Ирине. Иногда на ее лице Ирина улавливала хищное выражение, а при смехе она широко раскрывала рот, обнажая мелкие белые зубы. Была она словно вся на шарнирах, не могла минуты спокойно усидеть. О людях судила высокомерно, мнение свое высказывала в категорической форме. Еще у нее была неприятная привычка: при разговоре, не мигая, в упор смотреть в глаза собеседнику. Делала это даже тогда, когда рассказывала заведомую ложь или возводила на кого-нибудь злостную напраслину. Ирина как-то робела при ней. Вот хочется ей возразить, а язык не поворачивается. «Перед ее нахальством пасую», — призналась она как-то матери.