— Ты утверждаешь, что один печатал листовки и распространял по городу. А кто снабжал текстами? — спросил Рейнхельт.
— Сам писал.
— О, ты писатель? Не сказал бы, судя по способностям.
— Если идет от сердца, оно подскажет.
Рейнхельт перевернул несколько страниц из обстоятельных протоколов, составленных помощниками, недоверчиво покачал головой, убежденно проговорил:
— Врешь, Трубников. Ни одному твоему слову не верю. Вот ты показываешь, что один взрывал док. Откуда мину взял?
— Моряки привезли.
— Допустим, я поверил. Каким путем проник в гавань?
— Перелез через мол.
Рейнхельт расхохотался, хотя ему впору было от досады рвать на себе волосы.
— С миной? Не плети, Трубников, чего не знаешь. Диверсанты пробрались в щель между заградительными сетками. Твое участие во взрыве такое же, как и мое. Не наговаривай на себя лишнего. Метелина не выгородишь, а себя погубишь. Что касается родных твоих, то спасешь их в том случае, если скажешь правду, одну только правду.
— Они перед немцами не виноваты.
— Об этом разреши нам судить.
— Диверсии совершены мною.
— Ума не хватит. Вот цена твоим показаниям! — Он разорвал исписанные листы на мелкие клочки, бросил в корзину. — Начнем все сначала. У кого скрывался Метелин до того, как поселился у твоей жены?
— Он мне не докладывал.
— Мины изготовлял Поляков? Кто снабжал его взрывчаткой?
— Спросите у него.
— Листовки от имени горкома печатались тобою?
— Да, мною.
— Кто возглавляет горком?
— Верный ленинец.
— Его фамилия?
— Не знаю. Если бы знал, все равно не сказал.
— И все-таки придется вспомнить. Ты, Трубников, напрашиваешься на крайнюю меру. Неужели тебе не дорога жизнь?
— Кому жить не хочется!
— Я сохраню тебе жизнь.
— Вряд ли!.. — откровенно усомнился Василий. — Вначале я думал, что вы человек. Я ошибся. Ломать кости старухе может только зверь. Вы из звериной породы, господин эсэсовец!
Рейнхельт исподлобья посмотрел на Василия. Он не мог взять в толк, что произошло с этим человеком. Ни прежней бледности в лице, ни дрожи в голосе. Сидит прямо, во взгляде — осмысленность, жестокая решимость.
Гауптштурмфюрер показал бы, на что способен он, да нельзя рвать единственную оставшуюся возможность добиться желаемой цели. Допросы Михаила Полякова безрезультатны. Он не отрицает, что снабжал людей документами. Еще бы отрицать, если улики налицо! Назвать сообщников отказался.
Главный вахмистр исчерпал все усердие, которым снабдила его «богатая на выдумки» натура, полностью применил арсенал орудий пыток. Не помогло! Молчит, хоть убей! Василий Трубников подавал надежды. Откуда обрел упрямство? Нет, надо, не горячась, постараться вернуть его к прежнему состоянию.