Провожая Метелина, Максим Максимович строго предупредил:
— Накажи хлопцам не своевольничать. А то есть такие горячие головы. Всем ждать сигнала. Ударим в спину — по штабам, узлам связи, когда нам скажут. До этого — ни-ни!
□
От Максима Максимовича поспешил в медпункт, к Ирине. Сколько не виделись, а девушка встретила его более чем холодно.
Сделала вид, что занята неотложными делами: что-то искала на столе, переставляла склянки, перелистывала журнал приема больных… И все это как-то уж очень нарочито.
Семену хотелось так много ей сказать: и порадовать новостью о наступлении Красной Армии, и хотя бы намекнуть на то, как ему там трудно без нее. Но подавленность Ирины и даже какая-то отчужденность его отпугивали. Ни о чем подобном он говорить с ней сейчас не мог.
Чтобы прервать затянувшееся молчание, Ирина сказала:
— Листовки мы теперь разносим по почтовым ящикам. Для этого привлекли группу учителей.
— У Маслова как идут дела?
— Отлично. Еще несколько паровозов на длительный ремонт отправили.
— Пожалуй, ему уже пора заметать следы. А то и себя подведет и Петра Петровича… Передай Юрию, что комитет решил направить его в порт, в доке работать. Пусть обратится на биржу труда к Вале Поляковой. Мы с нею уже условились, она поможет. Ну, а как ты?
Ирина скупо рассказала о том, как обвела вокруг пальца врачей-экспертов. Для горожан слово «биржа» было ужасно. Через нее лежал путь на каторгу. Но в Германию не брали больных трахомой, экземой, туберкулезом. Спасая советских людей, врачи-подпольщики выдавали фиктивные справки. Трубникова зерном клещевины натирала глаза здоровых людей, веки краснели, как при трахоме. Такое массовое «заболевание» вызывало у немцев подозрение. Одну молодую работницу из депо положили в госпиталь для тщательного исследования.
И тут помог Юрий Маслов. Через знакомую санитарку, работавшую в госпитале, передал девушке приготовленный Ириной порошок клещевины. Эксперты подтвердили прежний диагноз: трахома.
— В других местах пользуются твоим методом?
— Кажется, да.
— Ну, а о себе что же ничего не расскажешь?
Ирина удивленно посмотрела на Семена.
— Как там Надежда Илларионовна? — поспешил добавить он.
— Ничего. Клава раза два прибегала. О тебе все спрашивала. Волнуется очень.
— Для нее меня нет.
Расхрабрившись наконец, Ирина приготовила вопрос: «Муж ли он Клавы? Или это…» Произнести не успела, вошла медсестра.
Ирина повернулась к умывальнику, стала намыливать руки. Семен на бланке рецепта написал: «Хорошая! Я люблю тебя. Всю жизнь одну люблю». И вышел.
Вымыв руки, Ирина автоматически спросила: