Судно послушно, как разумное существо, выполняло его волю: меняло курс, скорость, увертывалось от мин и снарядов. Наконец взрывы остались позади. На палубе облегченно вздохнули. Пароход рванулся вперед, взял курс в открытое море.
— Ушли-таки! — подойдя к Косте, сказал старик.
Нервно пощипывая жидкую бородку, он всматривался воспаленными глазами в дальний берег. По багровому лицу катились слезы. Константину хотелось утешить старика, но чем?
— Нет, я не могу так, — вдруг сказал Костя. — Я вернусь.
— К немцам? На верную погибель?
— На их погибель!.. До скорой встречи…
Костя плыл долго. Холод подкрадывался к сердцу, сжимал тисками. Над морем сгущались сумерки.
У южного моста Константин разглядел часового в куцей куртке, то и дело пускавшего в сторону моря длинные очереди из автомата.
«Ишь, собака, моря боится», — подумал Костя и бесшумно поплыл к Северному молу.
Цепляясь за камни, выкарабкался на сушу. Немного отдохнув, пробрался домой и, к неописуемой радости, встретил Семена Метелина…
Утром, оставшись вдвоем в столовой, Костя спросил:
— Ну, что будем делать, старшой?
Метелин невольно улыбнулся. Костя спрашивал его так, будто речь шла о привычной, повседневной работе.
— Хорошо, — сказал Метелин, подавая Косте листок. — Поступай в наше распоряжение. Сегодня оповести членов комитета. Адреса и фамилии не записывай, запоминай.
□
К условленному времени в доме Трубниковых собрались юноши и девушки. Надежда Илларионовна приладила к окну одеяло. Зажгла огарок свечи. Внимательно оглядев всех собравшихся, вышла, уселась на крылечке. Внешне Надежда Илларионовна выглядела спокойной, а на душе было тревожно.
В соседнем доме скрипнула калитка, с улицы заговорила пожилая соседка:
— Не утерпела, в центр сбегала заглянуть. Не приведи господи, силища! От гари и копоти не продохнешь, от рева моторов оглохнуть впору.
— И-и, порушена наша жизнь.
— Нам с тобой не впервой, в восемнадцатом тоже видели немцев.
Надежда Илларионовна перегнулась через ограду, сказала:
— Эти, говорят, прямо-таки звериной породы.
— Господь их знает… Прощевай…
Сгустились сумерки, но Надежда Илларионовна в дом не возвращалась, она сама себя определила в караульные.
А в доме Трубниковых шел взволнованный разговор. Трагические события последних суток — жестокость оккупантов, о которой все читали раньше и слышали по радио, но судили все-таки несколько отвлеченно — ошеломили… Каждый рассказывал то, что видел.
Николай Лунин был в порту, когда немцы ворвались в город. Пароход «Руслан» с ранеными красноармейцами не успел отойти от причала. Фашисты сбросили раненых за борт, а тех, кто попытался выбраться на берег, добили из автоматов.