Миша Поляков случайно оказался свидетелем расстрела военнопленных. Их выстроили вдоль крутого спуска к морю. Обойдя шеренгу, офицер приказал по-русски: «Коммунисты и комсомольцы, шаг вперед!»
Строй на мгновение замер, потом шеренга качнулась, и все, за исключением одного, сделали шаг вперед. Оставшийся пугливо оглянулся и торопливо занял в выщербленном строю свое место.
«Ах так?! — удивился офицер. — Тем лучше». Послышалась отрывистая команда…
Склады и магазины города разграблены. Около центральной библиотеки всю ночь горел костер из книг. Школы превращены в казармы…
Утром в центре города на перекладине фашисты повесили семь человек — начальника порта Ивана Даниловича Изотова, слесаря Александра Пахомовича Дудина, паровозного машиниста Михаила Ильича Конева, инженера Владимира Мироновича Левченко… Троих опознать не удалось.
Метелин пристально всматривался в знакомые лица ребят и девчат. Смятения не заметно, выражают одно — суровую решимость. Из надежных, испытанных по совместной работе, сформировал он подпольный горком комсомола. С Мишей Поляковым крепко сдружился еще в институте. Рядом с Поляковым сидит Николай Лунин с широким шрамом на лбу. Эта отметка осталась навеки в знак подвига — шестилетнюю девочку Николай выхватил из-под колес поезда. Он сын паровозного машиниста. В составе комитета Валя — жена Полякова. Ну а Ирина Трубникова все-таки добилась своего! Сейчас она не сводит влюбленных глаз с Метелина и совершенно спокойна: раз рядом с ней находится Семен, значит, ничего плохого с ней не случится.
— Враг нарушил мирный уклад нашей жизни, — говорил Метелин, — стремится поработить наш город. Тяжкие испытания выпали на нашу долю. Знайте же, товарищи, что здесь мы теперь полномочные представители Советской власти. Если кого расстреляют фашисты — значит, мы его не защитили. Если кого угонят на каторгу в Германию — значит, мы не сумели его отстоять.
Машинально, про себя, Ирина повторяла его слова: «Да, мы за все в ответе». А Метелин продолжал:
— Борьба предстоит не на жизнь, а на смерть. Тот, кто пойдет с нами, должен, обязан забыть собственное «я», должен забыть о личной жизни, всего себя отдать борьбе за спасение Родины. Еще раз подумайте, кто не уверен в собственных силах или не готов в любую минуту пожертвовать жизнью, тот пусть уступит место другому. — И снова повторил: — Прошу, подумайте!
Поднялся Николай Лунин, по-военному отчеканил:
— Своих решений не меняю!
— Что скажешь ты, Трубников?
Костя встрепенулся, вскочил:
— Затем и вернулся: буду биться насмерть!
— Твое слово, Ирина?