— Ах сволочь, — возмутилась та, — я в свое время так и чуяла, что в случае чего до такого дойдет. Так что мне спокойная жизнь дороже, я не такая гордая, пусть подавится.
Галя непонимающе уставилась на Оксану.
— Чего смотришь? — тряхнула та рыжей шевелюрой, — Не знала что ли? Я-то думала, вся контора следит с кем я сплю.
— Я не слежу, — ответила ошарашенная Галя.
— Да ты у нас честная, — согласилась Оксана, — любителей подглядывать тут и без тебя хватает. Только пукнешь — уже донесут куда надо.
И Оксана махнула рукой в сторону кабинета Алексея Львовича.
— А главная сука тут — Светка. Я уверена, про то, что ты с Мещерским встречалась, она стукнула.
— Действительно, — удивленно согласилась Галя, — она же нас вчера видела, как я могла забыть?
Она вспомнила, как прижималась к Мише, когда Света садилась в машину: воспоминание о тепле его тела было острым, почти невыносимым. «Он никогда больше не позвонит», — с ужасом поняла она.
Вечером, придя домой и разговаривая с Антониной Ивановной, Галя то и дело посматривала на телефон, ожидая звонка от Миши. Но телефон молчал, а Антонина Ивановна тоже не говорила ничего утешительного:
— Я должна вас огорчить, Галочка. Сегодня днем приходила Любовь Петровна. Она сказала, что надо быть с мамой очень осторожной: от пережитых волнений начало сдавать сердце. Она сказала, что, возможно, у Ольги Николаевны уже были микроинфаркты, оставшиеся незамеченными.
Галя тяжело вздохнула. Правильно говорят в народе: беда никогда не приходит одна. Теперь еще и это… Впрочем, она и так старалась не очень волновать маму, рассказывая ей только радостные новости. Теперь придется следить за этим особо.
Антонина Ивановна попрощалась и ушла и Галя осталась вдвоем со спящей мамой. Взяв телефон в комнату, она поставила его под кровать и улеглась, все еще ожидая звонка.
Но сон не шел к Гале. Вдруг она испугалась, что выдернула ненароком телефонную вилку, когда несла в комнату аппарат. Она снимала трубку, но ровные гудки показывали, что телефон исправен. Еще и еще раз Галя прокручивала в уме события последних дней: ночной звонок Мише, их встречу, проведенный вместе вечер. Все было так прекрасно, к чему ей надо было только заводить этот дурацкий разговор о квартире?
«Впрочем, что могло бы быть дальше?» — спросила Галя себя. Предположим, они встретились бы еще несколько раз, она созналась бы ему в своей любви, а потом что? После страстных поцелуев или даже — Галя не была настолько уверена в себе — после интимной близости, что потом? Брак? Но какой может быть между ними брак, если он, Миша, художник, а она — квартирный маклер, как называлось это десять лет назад. Выйти замуж, чтобы содержать не только больную мать, но и мужа? Нет, это было не по ней. Мужчина, за которого я могу выйти замуж, повторяла сама себе Галя, может быть только мужчиной моего круга. В старину их союз назвали бы мезальянсом.