Но если бы кто-нибудь знал о том, как мечтала Галя иногда вернуться к своей прежней, совсем забытой жизни. Тогда она понимала, что по-настоящему нужна кому-то: заплаканной девочке, принесшей заболевшего котенка, псу, вывихнувшему лапу, простудившемуся попугаю, в конце концов. «Впрочем, как я смею так думать? — одергивала она сама себя — разве я не знаю, зачем я вкалываю от зари до зари?» Ведь после смерти отца она осталась единственной кормилицей семьи.
Семьи? Как странно было применять это слово, означавшее троих, к двоим — ей и маме, маме, за которой теперь приходилось ухаживать как за маленьким ребенком: многочисленные переломы сделали ее инвалидом, навсегда прикованным к своему креслу. Поначалу Галя еще надеялась, что где-то — возможно, за большие деньги — могут вернуть ее маме утраченное здоровье. Но после многочисленных консультаций с врачами надежды не осталось; все, что она могла теперь сделать для самого близкого ей человека, — это облегчить ее страдания. Для этого требовался уход, лекарства — то есть деньги, которых в доме и при папиной жизни всегда не хватало.
Когда Галя привезла маму домой из больницы, она уже не колебалась — решение созрело внезапно. На следующий день она позвонила Андрею Владимировичу, собаке которого она несколько раз делала уколы, и попросила помочь с устройством на работу. Так и получилось, что через неделю она уже сидела в офисе «Меркурио-центра» — маленькой посреднической фирмы, торгующей компьютерами и оргтехникой.
Галя припарковала «девятку» у своего подъезда, включила сигнализацию и, взяв с заднего сиденья сумочку, вошла в подъезд. Полутемные подъезды с детства внушали ей страх. Сейчас это казалось немножко смешным — действительно, глупо было бы пострадать от какой-нибудь шпаны, работая с такими серьезными людьми, с которыми ей приходилось работать.
В подъезде, впрочем, никого не было. Галя нажала кнопку лифта и еще раз вспомнила сегодняшний вечер: лица гостей промелькнули перед ней в последний раз. Сегодня она наконец-то рассчиталась со Смирницкой за все школьные обиды. Вспомнить это было немного стыдно: как будто она сыграла не в свою игру, поступила не по тем законам, по которым хотела жить.
Галя открыла дверь и тихонько, чтобы не разбудить маму, вошла в квартиру. Антонина Ивановна сидела на кухне, поджидая Галю.
— Ой, Антонина Ивановна, что же вы меня ждете, я же сказала, что приду поздно!
— Но, Галочка, вашей маме опять было нехорошо, мне пришлось дать ей лекарство и некоторое время посидеть, пока она не уснет окончательно.