— Трудно через порог отпускать, – Ольга придвинула чашку, но пить не стала. – Паук‑то внутри бесится.
Он дернул бровью.
— Ну да. Полюбил паук муху, привязал к себе накрепко – ты ж моя хорошая, ты ж моя славная, ну куда ж я без тебя… Когда Димитр ушел, я полгода на стены кидалась и волком выла почище Слава. А потом поняла – это ж я в своей паутине путаюсь, по себе несчастной сопли глотаю. Помахала ему ручкой и отпустила. Ну, и меня отпускать начало.
Ольга кинула в кофе сахар – вульгарно, по–маггловски: пять кусочков.
— К нам, kochanie, один паренек ходил. Влюбился в нашу девочку – в Марыльку, ты ее не знаешь. Подарки дарил, руки целовал, стихи писал – все заведение ахало. А потом Марылька за ум взялась, деньжат поднакопила, выкупилась. Я девчонок не держу, если хотят уйти, сам знаешь…
Ольга щелкнула зажигалкой, затянулась вонючей сигареткой, быстро глянула на Эвана и вдавила сигарету в пепельницу. Он облегченно выдохнул: к горлу уже подступал надсадный кашель.
— И что потом?
— А потом приходит ко мне парнишка этот с претензией: мол, как я могла его любимую отпустить. Она теперь в Клуж–Напоку усвистела, у нее там тетка в аэропорту работает, а он, понимаешь, уже всю жизнь для нее распланировал: вот институт закончит, работать пойдет, денег соберет, ее выкупит и женится. Я ему – так ты, сердце, ее‑то спрашивал, хочет она тебя пять лет в «Радости» ждать? Нет – должно, говорит, быть по–моему. Э, родной, думаю, так ты просто сервиса на халяву хочешь.
— И?
— Да так… – Ольга улыбнулась. – Ты вот мне скажи: если мы своих любимых не то что на тот свет, а в Клуж отпустить не можем, это мы для них стараемся или халявного сервиса хотим?
О кладбищах, слухах и битвах с младенцами
C4. Признавайся, Нельсон, это флагман. С типом осторожнее, если что – свисти. Ольгу перевели во взрослый вольер.
К.
Рем Люпин и черный обелиск
Новолуние все же пришлось на выходные в октябре. В воскресенье Рем проснулся, потому что спать больше не мог. На самом деле словом «проснулся» его состояние можно было назвать с натяжкой. Он проспал большую часть ночи и полдня, он больше не нуждался в отдыхе, но встать был не в состоянии. Голова тяжелая, в теле липкая слабость, руки дрожат. Рем сел, нащупал на столике стакан с водой – во рту пересохло, как после попойки. Дора услышала его движение. Сейчас придет и будет изо всех сил стараться его не жалеть.
— Рем! Ты не спишь уже? Эван пришел.
Ну почему сегодня? Он же лунный календарь знает и прекрасно понимает, что сегодня ему не до гостей и даже не до разговоров. Случилось чего?