Пришел бы Снейп к Дамблдору, если бы Волдеморт выбрал Лонгботтомов? Рем хотел это знать, особенно потом, когда открылась правда о смерти Дамблдора, когда Гарри пытался похоронить Снейпа по–человечески и защитить память о нем. Но он подозревал, что Снейп сам не знал ответа на этот вопрос.
И он перестал гадать. Кто знает, что было бы если? Самая безнадежная из всех возможных игр. Он знал, что было.
Что Снейп стоял на коленях и предлагал все в обмен на безопасность ненавистного Поттера.
Что он всю жизнь посвятил охране его сына.
Что он вернулся к Волдеморту, чтобы шпионить, и это было наихудшим наказанием. Рем был в общине, он помнил, каково это, когда не знаешь, кто ты, на чьей ты стороне и зачем ластишься к альфе – то ли маскируешься, то ли просто делаешь, что велит проклятый инстинкт.
Что в конце концов все закончилось в Визжащей хижине перекушенным горлом, будто лютая смерть, упустившая жертву двадцать лет назад, наконец дождалась своего.
Какие уж тут могут быть вопросы?
Рем понял, что уже добрых пять минут молчит, уставясь перед собой, и Эван тоже молчит, сверля его немигающим черным глазом.
— Не знаю я, – проговорил он наконец. – Это все так сложно, а они хотят все объяснить одним обелиском.
Эван отвел взгляд, поднялся, сунул руки в карманы куртки.
— Ладно, Люпин. Я дальше сам дойду, я помню дорогу.
И он зашагал прочь, торопливо, как‑то неровно, дергая лопатками.
Нимфадора Тонкс–Люпин и загулявший муж
Тонкс начала тревожиться, когда пошел второй час после ухода Смита. Конечно, они могли заговориться или выбрать особенно длинный маршрут, но с другой стороны, Рем уже года два не выходил из дома в новолуния. Да, ему сразу стало лучше, когда он выпил Смитового снадобья, но не настолько же, чтоб два часа гулять по Хогсмиду. И этот Хороший человек тоже хорош – знает же, что в новолуния у Рема сил нет, мог бы вообще отказаться от проводов.
Тонкс уже решительно вытянула палочку – отправить этому гулене патронуса, когда камин полыхнул зеленым.
— Можно, Тонкс? – круглая мордашка официантки из «Трех метел». – Мистер Люпин зашел к нам, по–моему, не столько чаю выпить, сколько посидеть.
— Спасибо, Бетти.
Тонкс накинула мантию и, крикнув матери, что сейчас вернется, почти бегом отправилась в «Три метлы».
Рем сидел за ближайшим к двери столиком.
— Вот ты где!
Тонкс плюхнулась на соседний стул, придвинулась, обняла мужа.
— Вы куда пропали? Я уж волноваться начала.
— Мы просто долго говорили, со мной все хорошо.
Да уж, лучше не бывает – дышит тяжело, руки подрагивают, сердце колотится наверняка. И глаза тревожные.