— А ты знаешь, что от этой жратвы станет с твоими артериями? — спросил он.
— Дались вам мои артерии. Весь день шпыняете.
— Просто жаль, если такой славный вьюноша не, доживет и до тридцати лет. А у нас еще и развлечение пропадет: мы каждый день гадаем, в каком прикиде ты появишься назавтра.
— Не беспокойся. Такое шмотье, как на тебе, ни за что не надену.
Хэл заглянул в коробку, которую протягивал Ли.
— Недурно. Вообще-то, когда пиццу привозят на дом, считай, что тебя обслужили, а не накормили. Но эта выглядит ничего. По крайней мере можно различить, где пицца, а где картон.
Ли поставил коробку на стол, положил рядом крышку, а на нее — два куска пиццы.
— Держи.
— Жмот. Нет чтобы половину.
— А холестерин?
— Подумаешь — холестерин! Это же просто животный жир. Не мышьяк ведь.
* * *
Сильное сердце женщины не билось. Золт поднялся. Из разодранного горла еще сочилась кровь, но Золт к ней больше не притронулся. Что может быть отвратительнее, чем пить мертвецов? Он вспомнил, как сестрины кошки съедают своих мертвых соплеменниц, и брезгливо поморщился.
Хлопнула дверь в ванную. Послышались шаги.
Золт, у которого на губах еще не высохла кровь, метнулся в глубь гостиной и встал так, чтобы стол оказался между ним и дверью. Ощупывая альбом идиота, он уже составил представление о Клинте. Сладить с ним будет не так-то просто. Чем устраивать на него засаду, лучше отойти подальше и прикинуть, чего от него ожидать.
В дверях показался Клинт. Точь-в-точь таким и представлял его Золт по отпечатку психического образа на обложке альбома. Только одет иначе: серые брюки, темно-синий приталенный пиджак, бордовый жилет, белая рубашка. Мускулистый, накачанный. Густые черные волосы зачесаны назад. Лицо — как тесаный гранит, тяжелый взгляд.
Разгоряченный недавним убийством, все еще чувствуя вкус крови, Золт с любопытством разглядывал противника и ждал. Как бы ни разворачивались события дальше, скучать не придется, это уж точно.
Но Клинт повел себя неожиданно. Увидев распростертую на столе женщину, он не удивился, не ужаснулся, не вскипел гневом, не пришел в отчаяние. Но что-то в его каменном лице изменилось — точно под земной корой, под мантией земли, сдвинулись тектонические плиты.
Он встретил взгляд Золта и произнес только одно слово:
— Ты.
Золт вздрогнул. Слово прозвучало так, будто Клинт его узнал. Как, неужели от Томаса?
Если Томас успел разболтать про него Клинту — а может, и не только Клинту, — то дело плохо. Тогда приключилось несчастье, хуже которого со времени смерти матери не случалось. О том, что Золт принадлежит к воинству мстителей Господних, не должен знать никто, кроме Поллардов. Мать остерегала его: кто трудится во славу Господа, может гордиться своей участью, но всякого, кто, поддавшись гордыне, станет похваляться своим избранничеством перед чужаками ждет погибель. «Сатана только и думает, как бы разузнать имена воевод Господних, к которым причислен и ты. А как узнает, насылает на них червей — толстых, как змеи, — и черви гложут им нутро. А еще обрушивает на них огненный дождь. Не будешь держать язык за зубами — умрешь и за свою болтливость попадешь в ад».