Бобби не сразу сообразил, что это значит. Потом уточнил:
— Вы хотите сказать, она была двуполая?
— Вот именно. — Фогарти сорвался с места и начал расхаживать по комнате. Разговор его неожиданно раззадорил. — Гермафродитизм — крайне редкое врожденное нарушение. Не каждому акушеру выпадает такая удача — принимать роды у матери гермафродита. Бывает траверсивный гермафродитизм — это когда наружные половые органы сформированы по признаку одного пола, а половые железы — по типу другого. Есть еще латеральный гермафродитизм — ну и прочие разновидности. Но Розелль… Розелль относилась к уникальнейшему виду гермафродитов. Она обладала одновременно и мужскими, и женскими наружными органами. — Фогарти схватил с полки толстый медицинский справочник и протянул Джулии. — Посмотрите, там на странице сто сорок шесть есть фотографии. Это как раз тот случай, о котором я рассказываю.
Джулия так поспешно передала справочник мужу, будто это не книга, а змея.
Бобби отложил справочник, даже не заглянув. Обойдется без фотографий: воображением его бог не обидел.
Он чувствовал, как холодеют руки и ноги: наверно, кровь отхлынула к голове, а то она буквально идет кругом. Бобби старался отогнать все мысли, которые вызывал у него рассказ Фогарти. Какая мерзость! И хуже всего, что, судя по странной улыбке врача, это еще цветочки — ягодки будут потом.
Фогарти все так же мерил комнату шагами.
— Влагалище, — продолжал он, — располагалось там, где ему и положено, а мужской орган был несколько смещен. Мочеиспускание происходило через мужской член, благодаря же влагалищу Розелль была способна к нормальному деторождению.
— Картина уже ясна, — не выдержала Джулия. — Технические подробности можно опустить.
Фогарти подошел к супругам и оглядел их озорными сияющими глазами, точно рассказывал пикантный случай из медицинской практики, которым не год и не два развлекал собеседников на званых обедах.
— Э, нет. Вы должны до конца понять, что она собой представляла, иначе вам и дальнейшее будет непонятно.
* * *
Хотя сознание Лилли пребывало и в теле сестры, и в телах кошек, и в теле совы, притаившейся на крыше веранды дома Фогарти, Лилли не пропускала ни слова из того, что слышала сидевшая на подоконнике Ночнянка. А слышала она все: оконное стекло чуткому кошачьему уху не помеха. Рассказ Фогарти Лилли заворожил.
Несмотря на то, что незримое присутствие Розелль в старом доме ощущалось повсюду, Лилли редко вспоминала мать. Люди вообще ее не занимали. Исключение составляла она сама да ее сестра. Ну разве еще Золт и Фрэнк. А прочие — что ей за дело до прочих? Дикие животные — вот это да. В их телах и проживала она свою подлинную жизнь. Чувствуют они проще и обостреннее, чем люди, нехитрым удовольствиям могут предаваться на каждом шагу, и при этом — никаких тебе угрызений совести. Лилли толком И не знала свою мать и особой привязанности к ней не испытывала.