Ксения, наконец, села за руль, бросив последний взгляд в сторону, как оказалось, состоятельно бездомного, но не увидела его, и уже было собиралась резко рвануть с места, как пассажирская дверь распахнулась, и клошар рухнул на сиденье.
— Куда едем, ma fiore (ит. — цветок)? — спросил мужчина на странной смеси английского и итальянского с такой невозмутимостью, словно они были знакомы целую вечность.
— Я еду в город, а вы выходите прямо здесь, — зашипела на него Ксю и попыталась, перегнувшись через «бродягу», распахнуть дверь.
— Да, ладно, bambino (здесь ит. — детка), не злись, смотри какая идиллия, — он широко взмахнул рукой и схватил ее за запястье, попытавшись прижать к себе.
— Не смейте меня трогать! — прокричала она ему в лицо, но добилась лишь того, что оказалась еще теснее прижата к широкой мужской груди. На секунду у Ксении закружилась голова — от него пахло странной смесью моря, сигар, коньяка и дорогих духов.
Ксения слышала настойчивые сигналы машин, которым она мешала выехать из порта, но чувствовала только одно — его теплое дыхание на своей щеке и какую-то странную дрожь, которая рождалась где-то в глубине ее существа.
— Молодые люди, — пожилой карабинер постучал по капоту машины и заглянул внутрь, — Все понятно: море, солнце, жаркая ночь, но езжайте обниматься куда-нибудь в другое место, а то придется выписать вам штраф за хулиганство, — он усмехнулся и пошел дальше.
Ксю, наконец, высвободилась из крепких рук своего нового знакомого и выехала на дорогу, что ж она просто высадит его в центре и отправится дальше по своим делам.
Мужчина опустил со лба темные очки, пристегнулся и защелкал переключателем компакт-дисков, он был совершенно непринужден и этим злил Ксению еще больше — уж лучше бы опять начал приставать к ней — это хотя бы давало ей право грубить ему.
Из колонок полилась удивительно чистая и страстная мелодия Бизе — «Кармен», сердце Ксю дрогнуло и забилось чаще, чем ей бы того хотелось.
— Трагичная история любви работницы папиросной фабрики и бравого испанского офицера, — усмехнулся мужчина. У него был какой-то неуловимый акцент, когда он говорил по-английски и холодноватая северная резкость в итальянском, за стеклами темных очков прятались удивительные дымчато-серые глаза, немного печальные и очень притягательные даже в их теперешнем покрасневшем и заспанном виде.
— Для любителя поспать на тротуаре вы демонстрируете редкий интеллект, — съязвила Ксю, уже смирившись со своим попутчиком.
— Не будьте банальны! — рассмеялся мужчина и прибавил громкость музыки — полная любви и горечи мелодия окутала Ксю. — Как там в Библии «Не судите и не судимы будете» или у Грибоедова «А судьи кто?».