Пододвинув к себе его большую ладонь, я начертил на ней несколько букв. Всякий раз, когда ему для понимания требовалось их повторить, он постукивал меня по запястью.
Наконец, когда все было изложено, он стукнул мне по запястью два раза по два: информация получена и понята.
Сориентировавшись по месту, мы продвинулись дальше вдоль холла, пока не заслышали голоса. Переговаривались несколько человек — негромко, на русском. Смысл я в целом улавливал, хотя переводить слова Банни не было времени. Да и такой уж важности эти слова не составляли. Кто-то спрашивал, когда включат свет, а хриплый голос в ответ (старший по званию или начальник) велел ему заткнуться. Я упрятал пистолет, достав из своего снаряжения две гранаты — светошумовую в левую, осколочную в правую. По чуть слышному шелесту я понял, что Банни проделывает то же самое.
— Елочка, зажгись, — прошипел я, и мы сдернули со световых гранат чеки.
Если русские нас и расслышали, это уже неважно. Мы запустили гранаты в темную пустоту впереди нас и, зажмурившись, накрепко закрыли себе уши ладонями. Однако и при этом грохот и сполох взрыва буквально пронзали нам мозги.
А уж русским тем более.
Гранаты разорвались в воздухе прямо над ними; я открыл глаза через секунду после детонации. В сполохе я разглядел человек двадцать — они пятились от нестерпимой вспышки, вопя от боли в ушах; взрыв застиг их абсолютно врасплох и поселил сумятицу. Последние искры вспышки дали нам с Банни прекрасное представление о расстоянии и угле прострела.
— Осколочными!
Мы бросали гранаты.
Они погибали.
Не все; троих пришлось пристрелить.
А остальные приняли на себя весь град осколков. По недомыслию они из боязни темноты сбились в кучки: дескать, так безопаснее. Глупейшая ошибка, хотя они-то, наверное, считали, что холл теперь их. Вот и сделали его своей могилой.
Грохот волной прокатился по помещению, отдаваясь гудением в голове. Даже притиснув к ушам ладони, от него можно загородиться лишь частично.
Включив фонарик, я новел лучом, выхватив из темноты всю эту кровавую кашу.
— Боже всемогущий, — проговорил Банни.
— Прыгалка! — крикнул я, сложа рупором ладони у рта.
Через секунду-другую эхом донесся отзыв:
— Скакалка!
Рэдман. Значит, «Альфа» уцелела.
Мы сошлись с коллегами у люка, в сине-зеленом свечении световых трубок. Сзади один из альфовцев вел ковыляющего кое-как Старшего.
— Как ты? — с участливым видом подскочил к товарищу Банни.
— Да круче всех, Рэббит. Чего-то вы долгонько.
— Мы-то? А мы в стрип-баре подзависли пивка глотнуть.
— Во-во, с вас станется.
Когда я оглядывал люк, ко мне подошел Рэдман.