— Есть вообще-то еще один шанс, хлипкий, понятно, что «Ясновидец» все же можно заполучить, пока президент не пришел в себя и не принял полномочия, — Сандерленд кашлянул. — Даже если Брайерли давит на докторов — мол, пошевеливайтесь, — у нас, возможно, все еще есть шесть или семь часов. Так что надо бы использовать это время с толком.
— На что? Скрестить пальцы?
— Тоже б не мешало.
— Бог ты мой! — Коллинз готов был истерично расхохотаться.
— Деннигер подаст сигнал, если в президентской клинике начнется шевеление. Если окажется, что ничего уже поделать нельзя, ты можешь вызвать генпрокурора. Это лучше всего, Билл. Будешь действовать поспешно — покажешься слабаком; дашь сшибить себя президенту — станешь преступником; а если спасешь солнце за час до полуночи — будешь смотреться героем.
— Ну а если нам все же удастся за оставшееся время выцепить «Ясновидец»?
— Тогда быть тебе, черт возьми, самым богатым вице-президентом в истории! — Сандерленд, ощеряясь улыбкой, отер лицо платком. — Тоже, мне кажется, не проигрышный вариант.
— Смотри сглазишь, — фыркнул Коллинз.
Друид Хилл Парк, Балтимор, Мэриленд.
Суббота, 28 августа, 10.41.
Остаток времени на Часах вымирания:
97 часов 27 минут.
Машина остановилась у тротуара, и я нагнулся через пассажирское стекло рассмотреть человека за рулем.
Ба-а, Руди Санчес — сидит и нервно скалится.
— Что, морячок, выбросило в незнакомом краю?
— Гуляем, — сказал я, втискиваясь на сиденье.
Руди приземистее и круглее меня и обычно катается на просторном «кадиллаке», а тут выбрал — специально, наверное, — двадцатилетнюю «хелику», где даже ноги некуда уткнуть.
— Что это за хрень?
— Шеф велел смотреться неброско, вот я и занял машинешку у Китти, секретарши. Сказал ей, что по срочному делу, а у меня, как назло, машина в ремонте. Теперь вот думаю, чем рассчитываться.
Не машинка, а пыльная елочная игрушка, золотистая с серым. К тому же, судя по запаху, купе для курящих: дезодоратор в виде елочки, беспомощно болтающийся на зеркальце, никак не выручал.
— Да-а, Руд. Смотри не оплошай с оплатой. У меня бы даже бабушка в такую не села.
— Бабушка у тебя умерла.
— И все равно бы воспротивилась садиться в такую колымагу.
— А зря. Машина что надо и опять же неброская. К тому же беглецу звездой смотреться не к лицу.
— Рули давай, — буркнул я.
Руди в ответ проворчал что-то на своем гортанном испанском, поднимаясь по уклону к магистрали. Дорогу он, похоже, знал. Первые несколько минут Руди молчал, потея под работающим на всю свою хилую мощь кондиционером.
— А как тебя вообще заарканили на роль шофера?