- Можешь. Если я начну делать что–то опасное, попробуй вырубить меня.
- Я постараюсь, но лучше без этого.
Я постарался сконцентрироваться на нитях, которые, как я уже понял, выходили из тех самых «солнечных кругов». Закрыв глаза, представил, как из миллионов паутинок сплетаются серебряные веревки–потоки–щупальца, а затем собрал их за спиной. Сперва это казалось очень сложным, но затем я понял, что нити повинуются, если я представляю их расположение в уме. Ощущение наполненности комнаты собой исчезло, сменившись чем–то новым. Это было похоже на ветер, треплющий одежду, с той разницей, что одежда была продолжением меня.
- Мастер, все в порядке?
- Да, я начинаю осваиваться. Сейчас попробую еще что–нибудь.
- У тебя словно луна за спиной, даже слепит немного
Я поводил пучками нитей по сторонам, потянулся к столу, охватил чашку и попытался сдвинуть. Не вышло. А вот ложку удалось даже приподнять, но удерживавшие ее щупальца вдруг ослабели и втянулись обратно. Знакам не хватало силы на что–то серьезное — но и в таком виде они уже были весомым аргументом. Не в драке, так в запугивании, верно?
После завтрака Соу настояла на том, чтобы осмотреть татуировки, хотя мне это казалось излишним — ведь они работали. Состав впитался в тело, стал тусклее, а лучи «солнечных кругов» совсем пропали — то ли ушли вглубь, то ли стерлись во время моих знакомств с возможностями серебряной сети.
Из опасений отравления мы решили подождать неделю — полторы, прежде чем наносить следующий слой узора. Впрочем, самочувствие мое было скорее лучше обычного, нежели наоборот, и раны от краски не только не воспалились, а даже не причиняли неудобств. Видимо, Либер Кламорис был не самоубийственным предприятием, как нам могло показаться вначале.
Несмотря на успех предприятия, превзошедший даже смелые мои ожидания, я не бросил обычных тренировок — быть может, оттого, что они стали привычкой, или потому что недостаточно хорошо разбирался в силах, которые неожиданно получил, или даже из уважения к Соусейсеки, потратившей немало сил и терпения на то, чтобы сделать меня сильнее — так, как казалось уместно и правильно ей.
Она не стала ни хвалить меня, ни спрашивать — просто улыбнулась и пошла на кухню, которая за это время превратилась для нее из вынужденной необходимости в своеобразное хобби. Однажды она даже сказала, что если не научится печь печенье так же хорошо, как ее сестрица, то будет чувствовать себя неловко передо мной. Наивная. Даже если бы она пекла его из глины и мусора, я бы ни на мгновение не задумался перед выбором.