– Ненавижу! – твердила Юля. – Ненавижу! Будь ты проклята! Гадина! Тварь!
Ей казалось мало, что фотографии порваны, и она принималась топтать их ногами, с остервенением, с лютостью, которых в себе не подозревала.
Периоды отчаяния сменялись апатией, когда Юля целыми днями лежала на кровати, глядя в потолок и не реагируя на слова Ганны. Потом она все же вставала, нечесаная, полуодетая спускалась вниз, насильно заставляла себя пить чай, что-то жевать.
– Вот и хорошо, – радовалась Ганна. – Вот и славно. Вы поплачьте, Юлия Марковна. Поплачьте…
И Юля начала плакать. Она оплакивала надежды своей юности, чистые и светлые, которым не суждено было сбыться. Она оплакивала свою любовь, которую Филипп не оценил и отбросил, как ненужный хлам. Оплакивала сына, который будет теперь расти без отца. Свою одинокую старость и даже смерть. Все это ей придется пережить без Филиппа.
– А может быть, мне лучше умереть? – спросила она как-то Ганну за завтраком.
– Да вы что?! – возмутилась та. – Господь с вами, Юлия Марковна! Ведь это грех великий… самому себя жизни лишить.
– Почему грех?
Юля забыла, что тоже так считала: самоубийство – глупый и бессмысленный поступок, который совершают люди трусливые и малодушные. А теперь… это выглядело по-другому, сулило избавление от страданий.
– Разве не грех? – увещевала Ганна. – Живой должен жить, а не о смерти думать. Эх, Юлия Марковна, вы же учились, университеты заканчивали, а таких простых вещей не понимаете. У меня вот вовсе мужа не было! Что же, выходит, мне давно пора утопиться или повеситься?
– Это другое.
– Почему? Я тоже женщина и тоже страдала. Сначала в родительском доме, а потом… Да что говорить! – махнула рукой Ганна. – Вам не понять. Вы ведь в хорошей, культурной семье росли, ни пьянства, ни драк, ни безденежья не видели. Вот и жалеете себя. Мало вас жизнь била, потому и стонете. Не укатали вас крутые горки-то!
Юля молча кусала губы. А ведь права, ох как права Ганна! До сих пор в жизни Юли Горячевой не случалось ничего из ряда вон выходящего. Детство у нее было благополучное, сытое и беззаботное, юность вольная и обеспеченная. Она училась в престижном медицинском институте, где ее уважали и любили, потом устроилась на работу… Все шло гладко, как по писаному. Родители мотались по стройкам и помогали единственной дочери, как только могли. Юля фактически была хозяйкой просторной квартиры в центре Киева, ни в чем особо не нуждалась. Роскоши она себе позволить не могла, но все необходимое имела. То, что замуж долго не выходила, – опять же ее вина. Или судьба. Это как посмотреть.