– Мы не сможем спасти обоих, – сказал он. – У Юлии Марковны есть родители?
– Конечно… – Филипп не понимал, что происходит.
– С ними можно связаться?
– Да… но они далеко…
Врач удрученно покачал головой:
– К сожалению, каждая минута дорога. Тогда… поскольку единственный близкий родственник вы, вам и решать.
– Что? Что я должен решать?
– Можно извлечь плод и спасти жизнь вашей жены, или…
Филипп не задумываясь выбрал жизнь Юли. Ему очень хотелось иметь ребенка. Чигоренко переступил сорокалетний рубеж, к тому же в первой семье у них с Илоной детей не было. Ребенок, судьбу которого Филиппу пришлось так жестоко решать, был долгожданным и заранее любимым. Юля знала, что родится мальчик, и они уже придумали ему имя.
– Я должен предупредить вас, – сказал профессор. – Ваша жена, скорее всего, больше не сможет иметь детей.
Филипп понимал. Он подумал, что еще не знает этого ребенка, а Юля ему дорога и близка как никто на свете. Он любит эту женщину и ни за что не хочет ее потерять.
Может быть, Бог смилостивился над ними, а может быть, жизнь испытывала Филиппа, насколько он достоин своего счастья… Чигоренко мерил шагами больничный коридор в ожидании страшного приговора, когда из операционной вышла пожилая акушерка. Она улыбалась.
– Все хорошо! – сказала она Филиппу. – Оба живы. И мать, и ребенок! Вот, возьмите, – и акушерка протянула ему листок с длинным перечнем медикаментов, которые он срочно должен был доставить.
Филипп не сразу понял, что он помилован. Мир вокруг медленно выплывал из тумана, наполняясь красками и звуками. Чигоренко не помнил, как выбежал из клиники, сел в машину и объездил полгорода, как принес лекарства, цветы, шампанское и конфеты. Он летал, словно на крыльях, не ощущая ничего, кроме радости.
Ему показали Юлю через стекло отделения реанимации. Она была белая, как укрывающие ее простыни, и глаза ее были закрыты.
– Ваша жена спит, – шепнула молоденькая акушерка. – Она потеряла много крови.
– Когда я смогу забрать ее домой?
– Не раньше чем через месяц.
– А ребенок?
Он положил в карман белого халатика девушки деньги, и она принесла из детского отделения мальчика – маленького, с красным сморщенным личиком. Филипп рассматривал сына со странным чувством недоумения и вины.
– Ты уж прости меня, – шепнул он, как будто ребенок мог что-то понять. – Прости.
Юлю выписали через полтора месяца. Она так похудела и побледнела, что страшно было смотреть. Филипп принес ей огромный букет роз, который она едва не выронила из рук. Юля была слишком слаба, поэтому из той же клиники наняли сиделку. Большая квартира Филиппа наполнилась колясками, ванночками, стульчиками, пеленками, игрушками и многими непривычными и милыми вещами.