— Да иди же, — буркнул Урос.
С первого взгляда на Джехола он понял, что его надежды не оправдались.
Конь стоял перед ним: сильный, красивый, мощный.
«Он тоже словно заново родился» — с разочарованием подумал Урос, проводя рукой по его мускулистой груди и ногам.
— Тут ни у кого не было времени, чтобы помыть твоего коня. Даже твой саис этого не сделал, он же вместе с нашими на пастбище, — объяснял Кадир. — Если ты хочешь, то я могу… ой, разреши мне! Такая честь… такой красивый конь!
— Нет! — грубо рыкнул Урос, и в голосе у него зазвучала боль.
Блестящий, вычищенный Джехол, а на спине у него бородатый, обросший, грязный калека в разорванном чапане.
— Нет! — повторил он снова.
Ребенок посмотрел на него с непониманием и обидой. С чего вдруг такой резкий тон? Не успел он хорошенько подумать об этом, как увидел, что Урос, схватившись руками за гриву коня, одним движением вскочил на него верхом. Несколько секунд Урос чувствовал себя почти счастливым. Его колени крепко держали Джехола. Но тот немедленно понял, что одна нога у хозяина вроде бы стала короче и, повернувшись, бросил туда взгляд. Урос соскользнул на землю и бросил поводья Кадиру.
— Привяжи его возле палатки и приходи сюда сегодня вечером вместе со своим отцом. Мне нужно кое-что обдумать.
— Ты будешь думать до самого вечера? — невинно спросил мальчик.
Но мужчина ничего не ответил на это.
Табуны пригнали назад. Наступила ночь. Кадир, высоко подняв над головой лампу, вошел в палатку в сопровождении отца. Урос сидел на полу, скрестив ноги.
— Здравствуй, — сказал ему Месрор. — Ну, что ж, ты человек удивительной силы духа. Позволь мне в последний раз осмотреть твою ногу и сменить повязку на ней. Потом ты можешь быть спокоен долгое время.
Урос послушно выставил свою культю. Месрор обмотал ее новой тканью, которую заблаговременно окунул в какую-то мазь. Урос поблагодарил его в самых изысканных выражениях.
— Кадир принесет тебе еду и разожжет огонь. Надеюсь, ты выспишься и проведешь хорошую ночь.
— Безусловно, — согласился Урос, — самую лучшую.
Когда Кадир сделал все, что наказал ему отец, Урос отослал его со словами:
— Ты мне больше не нужен. Но позови сюда моего саиса.
— Тебе очень повезло с ним, — воскликнул Кадир. — Он сильный, хороший и открытый человек. Всем он здесь понравился.
— Правда? — ответил Урос, криво улыбнувшись. — Неужели?
Лампа, стоящая позади седла, на котором покоилась голова Уроса, горела очень слабо. В ее свете Мокки разглядел человека: он был накрыт кучей одеял, а на лице, закрытом концом тюрбана, можно было узнать только глаза, которые блестели, отражая неверный свет лампы.