И Урос, все еще не понимая, что он и она, так тесно связанные между собой, принадлежат к противоположным, но дополняющим друг друга знакам, — лишь удвоил свою жестокость.
Но новые пытки, которые он изобретал, лишь порождали новое желание и подстегивали наслаждение.
«Она мстит мне за все свои поражения, — с отчаяньем решил Урос, теряя голову от страсти и гнева. — Решила победить меня хоть здесь. Проклятая девка! Нет, я ее все-таки убью!»
Единственным способом украсть у Серех эту победу — была смерть. И пальцы Уроса уже обхватили ее тонкую шею. Но в эту секунду жгучая, опаляющая волна прошла по его телу и унесла все его мысли. Расслабленный, он откинулся на постель и не мог произнести ни слова. Возле себя он слышал равномерное, удовлетворенное дыхание Серех. Он протянул руку к ее лицу, но в последний момент отдернул ее и срывающимся голосом прошептал:
— Уходи… уходи скорее!
Серех послушно выскользнула из юрты. На пороге она еще раз обернулась назад, и Урос посмотрел на нее из-под полуприкрытых век. Она улыбалась.
Месть Дьявольского жеребца
Старый конюх по-прежнему сидел возле дувала, когда Серех прошла мимо него. Он поднял голову, посмотрел ей вслед и принялся снова напевать какую-то мелодию.
Из тени большого дерева позади юрты, вышел Мокки. Он наконец-то помылся. Но его лицо все еще хранило отпечаток усталости и переживаний. Он встал у Серех на пути.
— Что тебе нужно? — спросила она его.
Похоже, что Мокки не понял ее вопроса. Он тупо пялился на царапины и багровые синяки оставленные зубами и руками Уроса на коже Серех, на ее лице и губах.
— Это был Урос, — сказала кочевница и горделиво вздернула голову.
— Я знаю, — ответил Мокки. — Я слышал…
— Чего же ты от меня хочешь? — повторила Серех
— Хочу уйти вместе с тобой, — ответил Мокки, глядя на нее исподлобья.
Серех решила просто пройти мимо него, ничего не говоря. Мокки схватил ее за край рукава, но тот порвался под его пальцами. Он вновь загородил ей дорогу и начал просить:
— Послушай меня, именем пророка. Я буду работать… и теперь у нас есть Джехол. Мы можем делать с ним все, что ты сочтешь нужным.
Серех ничего на это не ответила. Но у Мокки появилась маленькая надежда. Серех потерла пальцами лоб, как бы раздумывая, и ее лицо преобразилось, измененное вдохновенной алчностью.
«Я заставлю его продать коня, возьму все деньги и исчезну в ту же ночь», — решила кочевница.
Мокки боялся пошевелиться. Ему казалось, что сердце выпрыгнет из груди.
В наступившей тишине до них двоих донеслись слова той песни, что тихонько напевал конюх у глиняной стены.