— Не дай бог…
Карлевитц многозначительно развел руками.
— Когда караван поворачивает, хромой верблюд оказывается впереди, говорят у нас на Востоке…
Ройтер усмехнулся…
— Да уж, восточный человек… И все-таки, Карлевитц, тебе не тошно сидеть в этой клоаке? Я все понимаю, голос предков, и все такое… — командир задиристо хихикнул.
— Ну а кого я, по-твоему, должен за штурвал сажать? Голубоглазых арийцев? Их всего ничего осталось. Хватит уже подъ…бывать. По крайней мере, они свое дело знают. — И затем после небольшой паузы: — Число вас устраивает?
— 9 сентября? — плохое число. Тройку дает. Вот 11 хорошее — две единицы. И в сумме 5. 5 — это число нашей войны.[61] Кто из германских подданных летит этими рейсами?
— Да шелупонь всякая. Я проверил на всякий случай регистрацию на два дня до и два дня после. Ничего достойного. Коммунисты, социалисты, пидоры всякие. Наших никого.
— Знаешь, — вдруг как-то задумчиво произнес Ройтер, — мне снится в последнее время один и тот же сон… Я снова в 39-м году, иду по набережной в Киле, солнце, чайки кружат… иду, иду и никак не могу дойти до КПП…
— Наш КПП уже скоро, Рой, никуда не уйдет ни он от нас, ни мы от него… А внук твой на тебя похож… Деген был прав. Вот ведь глаз-алмаз…
— Похож… Единственное, чего я боюсь — это умереть во сне. Без оружия, боюсь, я не попаду в Вальхаллу, а там все наши.
— Это точно, куда же мы без командира! Не будешь возражать, если я там приударю за Вероникой? — Карлевитц грустно улыбнулся.
— Это ты с ее мужем разбирайся. Они теперь оба там. Да и кто знает, как оно там. Сам же говорил, невозможно умереть во всех измерениях сразу, значит, где-то я буду жить вечно. А может, там у каждого есть своя Вероника?
— Или своя Марта, — заметил Карлевитц.
— Марта, увы, единственная, кто умерла своей смертью. К тому же она давно демобилизована. Так что не встретимся мы с ней там. Ее место в Хели…
— Но ты же Хельмут, не так ли?
Задорная хитрая улыбка Карлевитца не могла скрыть того, как он постарел. Кожа натянулась, и кое-где, казалось, вот-вот порвется. Но глаза горели, как 60 лет назад, тогда, в гарнизонной гауптвахте. Морской бриз трепал седые волосы стариков. Они еще раз обнялись. Командиру БЧ еще предстояла нелегкая работа. И сделать ее нужно было, как всегда, безупречно.
Над бухтой кружили чайки, море, как и 60 лет назад, недовольно ворчало и барахталось. Теперь, правда, может быть, у него на это было больше причин. Люди отнимают у него все больше и больше места на этой планете. Волны шумно бились о гранитный парапет, возвышающийся на десяток метров над водой как доказательство этого дерзновения. На постаменте над волнами плыла фигура морского офицера из полированного красного гранита. В одной руке он держал бинокль, другой опирался на леера ограждения мостика подлодки. По подножию монумента шла надпись готической вязью: