Подводники добрались до неприветливой каменистой суши со скудной растительностью. Разожгли костры. Ройтер, выйдя на галечный берег, в последний раз кинул взгляд назад. Там в полутора кабельтовых поднимался нос их субмарины. Вода бурлила вокруг. Нос, похожий на морду кашалота, покачивался в такт прибою. Скоро он совсем скрылся в пенных бурунах накатывающих волн. Ройтер кое-как доковылял до одного из костров отжаться и переодеться в сухое, все, что еще не «хрустит» или хотя бы «хрустит» немного. После назначения караула он провалился в полубредовый сон с непонятными сновидениями, не оставляющими никакой памяти о себе после пробуждения. Утро принесло новые проблемы. Он не смог подняться на ноги. Левая нога не просто не слушалась, при попытке ее согнуть тело прошивала нестерпимая боль. Она была такой силы, что выворачивала внутренности. Вот, оказывается, почему в пыточных камерах заблеваны полы… Смена положения, попытки перевернуться ничего не давали. Боль отдавалась в паху, била в поясницу, выкручивала конечность из сустава. Что еще за херь такая! Она немного отступала, лишь когда он сгибал ногу в колене.
— Хреново дело… Нервы воспалены, — почесал затылок Карлевитц после осмотра. — Помните, вы работали с системой? Вы еще жаловались, что болит нога?
— Да… Было дело, но это как-то быстро прошло… Да и потом Майер вроде больше за голову беспокоился, а не за ноги.
— Ну правильно, меридиан-то один… — вздохнул Карлевитц.
— Че? Какой еще мередиан?
— В акупунктуре есть такое понятие. Через все проходят энергии. Вы тогда громили эскадру Бэрда этой самой как раз энергией. Вот результат — можно сказать, «заземление» было плохое. Вчера вы провели много времени по пояс в ледяной воде, это сыграло роль своего рода «спускового крючка».
— И что теперь?
— Нужны лекарства, которых у меня нет. Рекомендации: тепло, покой, минимум волнений… ну как раз самое то, в чем мы сейчас по уши.
— Тем не менее лагерь здесь разбивать нельзя, надо идти в глубь материка. Здесь мы можем оставить только наблюдательный пост с рацией.
* * *
Начальник отдела «Ф» генерал Судоплатов привел в московский ресторан «Арагви» довольно необычного гостя. Гость генерала был явно иностранцем. Он плохо говорил по-русски, а потому беседу вели на французском, который, впрочем, тоже не являлся для иностранца родным. Говорить по-немецки в людном месте, где полно военных, означало привлекать ненужное внимание. Немецкий на долгие годы стал языком войны, языком врага. Звучащая немецкая речь заставляла сжиматься, настораживаться, проверять, в порядке ли оружие… К тому же многие из военных, партийных и хозяйственных функционеров, которых в это время в «Арагви» большинство, немецкий, как правило, хорошо знают. Совершенно не нужно было, чтобы до них доносились обрывки фраз. Генерал с гостем заказали бутылку «Киндзмараули», два шашлыка по-карски, гурийскую капусту, фрукты. Гость вел себя сдержанно, но с достоинством. Если бы не конвой в виде двух лейтенантов госбезопасности, которые, попивая минеральную воду и сок, всеми силами изображали беззаботность праздных гуляк, никто, даже очень подготовленный наблюдатель, не мог предположить, что иностранец — арестованный. Вернее, пленный. Им был Густав Кольбе, крупнейший специалист по расовым вопросам, имевший в свое время почетный чин группенфюрера СС.