— Значит, ты все оставишь так?
— А зачем мне толкать ее на то, что вызывает у нее неуверенность и грусть? — Роуэн подняла руки. — Я живу в согласии с собой, и этого достаточно. Если бы я стала настаивать, ломая все ее барьеры, чего бы я добилась?
— Ничего. Ты сделала правильно, и для себя, и для своей матери.
— В конце концов, важно лишь то, что родители поняли мое решение, насколько были способны. Ведь они просто хотят, чтобы я была счастлива.
— Они любят тебя.
— Да, возможно даже больше, чем я предполагала. — Роуэн улыбнулась. — Помогло еще и то, что Алан начал встречаться с кем-то — она преподает математику. Мама проговорилась и рассказала мне, что Алан приводил ее к ним на ужин. Судя по всему, они прекрасная пара.
— Пожелаем им удачи.
— Я действительно желаю им самого наилучшего. Он хороший человек, и достоин быть счастливым.
— Как и ты.
— Да, ты права. — Посмотрев на собранные вещи в последний раз, Роуэн закрыла чемодан. — И я собираюсь быть счастливой. Мне так радостно, Белинда. Конечно, я нервничаю, но все равно чувствую радость. Отправляюсь в Ирландию, вот так просто. Билет в один конец. — Она прижала руку к взбунтовавшемуся животу. — Я не знаю, останусь ли там, или куда-нибудь отправлюсь потом, или что буду делать. Это так волнительно.
— Ты ведь сначала отправишься в Клер, в замок Донованов? Повидаешься с родителями Морганы, Себастьяна и Анастасии?
— Да, спасибо тебе, что связалась с ними, и за их разрешение остановиться там.
— Они понравятся тебе, а ты им.
— Надеюсь. Я хочу научиться большему. — Роуэн уставилась куда-то в пространство. — Очень хочу научиться.
— Значит научишься. Ох, я буду скучать по тебе. Кузина. — С этими словами Белинда сжала Роуэн в крепких объятиях. — Мне лучше уйти, иначе я начну реветь. Звони мне, — сказала она, подхватила блузку и направилась к двери. — Пиши, шепчи по ветру, но оставайся на связи.
— Обязательно. — Роуэн проводила ее до дверей пустой квартиры, еще раз обняла. — Пожелай мне удачи.
— Удачи и всего остального. Будь благословенна, Роуэн. — Белинда ушла, уже начиная сопеть.
У Роуэн тоже к глазам подступали слезы. Она закрыла дверь, повернулась и осмотрела квартиру. Здесь ничего не осталось. Нечего было делать. Она уедет утром. Уедет так, как никогда не предполагала. В Ирландии у нее была семья, были корни. Настало время разузнать о них, а через это познать саму себя.
Знания, полученные до этого, составляли прочный фундамент, позволяющий строить дальше.
Если она станет думать о Лиаме, тосковать о нем, значит, так тому и быть. Она может жить с болью в сердце, но не сможет — не станет — жить с недоверием.