С Уборевичем, вызванным в Москву на совещание, начали работать его давний приятель Постышев и Буденный. Жданов знал, для того чтобы вытянуть Уборевича в Москву, Буденный потребовал обсудить вопрос о кавалерии на Дальнем Востоке, а Уншлихт в то же время внезапно озаботился работой военной разведки в Китае и Маньчжурии. В том, что считающегося лучшим стратегом РККА командарма дожмут, он не сомневался. Буденный, конечно, сильная личность, но на случай войны надо и стратегов иметь.
* * *
Несмотря на конспирацию, информация об оппозиции Косиору и неких готовящихся на съезде сюрпризах, просачивалась. При таком количестве вовлеченных иначе и быть не могло, несмотря на всю осторожность заговорщиков, несмотря на весь их немалый опыт нелегальной работы.
Точной информации НКВД получить не удалось, но Агранову стала известна причастность к оппозиции Бельского. Нарком о предстоящем съезде помнил прекрасно. И понимал, что выступление оппозиции, неизвестно насколько организованной и многочисленной, будет представлять опасность. Косиор – не Сталин, его положение не настолько прочное, чтобы рисковать. Точных данных у чекистов не было, в причастности к оппозиционерам можно было подозревать слишком многих. А власти нужно было действовать аккуратно. Крутые репрессии сразу после переворота и расправы с Тухачевским могли вызвать резкую враждебность в партийных массах. Не рядовых, разумеется, а среди секретарей обкомов и республиканских ЦК, военных и чекистов, наркомов и руководителей главков. Недовольное и напуганное, это звено могло задавить руководство большинством, чего обустраивающейся на верхушке группе Косиора не хотелось. Не чувствовали они пока себя готовыми к открытой драке. Следовало выявить конкретных лидеров оппозиции, и двадцатого октября Агранов отдал приказ новому начальнику ГУГБ, Евдокимову.
Бельского решили брать в его рабочем кабинете, тут же допрашивать, а уже потом определяться с дальнейшими действиями. Агранов ждал у себя. Ждать впрочем, пришлось недолго.
Начальник союзной милиции риск участия в заговоре прекрасно осознавал, и к такому повороту событий был готов. И решение для себя принял еще в первый вечер, на даче Берии, в Сухуми: попадать на допрос к коллегам из особого отдела Лев Николаевич не собирался. Маленький браунинг он с самого начала держал при себе. В кабинете пистолет обычно лежал под рукой, прикрытый бумагами – замнаркома знал, что если придут арестовывать, времени у него будет немного.
Звонок Евдокимова насторожил. Начальник ГУГБ хотел зайти поговорить о вопросе нешуточном и неприятном: в Ташкенте чекисты взяли на присвоении конфискованного золота местного начальника управления угрозыска. Но почему он решил зайти сам? Правая рука Агранова, по всем аппаратным раскладам он должен был позвать простого замнаркома к себе. Тем более в такой ситуации…